Афонский Пантелеимонов монастырь в кон. XIX в. глазами русских паломников

Источник: Русский Афон 

Все многообразие паломнической литературы второй половины XIX – начала XX столетий, в которой описывается Русский на Афоне Пантелеимонов монастырь, условно можно отнести к двум периодам: с конца 1850-х до середины 1870-х годов – когда монастырь развивается при наличии двуединого греческо-русского братства – и с начала 1880-х до начала XX века – когда обитель сделалась преимущественно русской.

Несмотря на значительный наплыв паломников в первый период (до русско-турецкой войны 1877–1878 годов) – паломнических описаний Афона публикуется сравнительно немного, во всяком случае намного меньше, чем за последующий период. После войны увеличился не только поток паломников, но и количество туристов, приезжавших на Афон ради любознательности. Все это создавало довольно пестрый и порой квази-субъективный образ Русского Пантелеимонова монастыря на Афоне. В настоящее время мы располагаем огромным количеством описаний Святой Горы. Из более чем 900 библиографических ссылок, касающихся Афона, которые собрал архимандрит Иннокентий (Просвирнин), примерно половина относятся к интересующему нас периоду и более 200 имеют отношение к Руссику .

Но составить какое-то единое представление о том, как воспринимали монастырь паломники, или, вернее, попытаться понять – чем был этот монастырь для посещавших его людей, можно не прибегая к цитированию всех этих заметок. В середине XIX века монастырь решил завести у себя «Памятную книгу», чтобы образованные посетители могли записывать туда свои впечатления о пребывании в обители. Она дает прекрасный срез для того, чтобы увидеть Руссик глазами его посетителей.

Оригинал книги представляет из себя три фолианта в переплете. Наиболее полной и возможно наиболее интересной является первая книга, охватывающая период с 1852 по 1899 год . На первом же листе находится выразительное обращение к читателю и к будущим авторам записей: «В Книге сей обозначаются имена случайных путешественников… Поводом к такой записи и целию служит то, чтоб отметки современников могли доставить потомству утешение и сладкие воспоминания о нашем мирном, славном и счастливом времени под державою и мудрым правлением нашего Батюшки-Царя Николая Павловича, самодержца Всероссийского. Пройдут годы и веки, но не замрет память о них в потомстве, когда события их внесутся на светлые скрижали Истории современным пером! 1852 года июля 23 дня». Предисловию предшествует эпиграф, взятый из Книги премудрости Иисуса, сына Сирахова: «Пецыся о имени…. Доброе имя во веки пребывает. (41 гл., ст. 15)». Уместно поставить вопрос: о чьем имени идет речь? Правильным ответом, как кажется, будет – об имени Русского монастыря св. Пантелеимона.

В истории Руссика второй половины XIX века одной из важнейших задач было признание его властями в России при том, что полное признание русским народом уже было свершившимся фактом. Российская бюрократия, как почти всегда было в нашей истории, запаздывала с осознанием очевидного факта – за границей, на Афоне, есть совершенно не правительственный, но при этом полностью русский духовный центр.

Можно сказать, что в императорской России так и не была выработана официальная позиция по отношению к русским обителям на Афоне и на Христианском Востоке в целом. Еще в 1890 году посол в Константинополе Нелидов просил дать ему официальные инструкции для своих действий в отношении русских монахов на Святой Горе. «Имея в руках лишь фактические данные, показывающие глубокое почитание народа русского к Святой Афонской Горе, невозможно взвесить, как велика нравственная польза этого почитания или насколько Афон полезен и нужен нам с государственной точки зрения… Приходится иметь дело с неизведанной областью, с самостоятельной и могучей силой народной». В огромной записи, сделанной архимандритом Леонидом Кавелиным в Гостевой книге Руссика, эта сторона описана в следующих словах: «Не имея, по несправедливости исторической, на своей Родине никакого постоянного обеспечения (тогда как многие из чисто греческих монастырей имеют более необходимого от своих недвижимых имуществ в России и подобно Иверской не только не ценят этого, но еще оказываются первыми гонителями русских афонцев) она живет и существует милостию и милостынею всего русского народа и, надобно отдать ей справедливость, не даром ест сама и делится с единоверцами русским хлебом. Здесь есть чему поучиться для русского поклонника, какого бы звания не был, и в особенности есть на что обратить свое внимание к подражанию иноку русскому».

В начале Первой мировой войны из Гостевой книги была сделана выборка, предназначенная к изданию в «Душеполезном собеседнике» за 1915 год . Опять-таки: в 1915 и 1916 годах российская дипломатия активно обсуждала будущий статус Афона, и публикация должна была продемонстрировать российской общественности и власти значение Русского монастыря на Афоне для России; причем свидетелями выступают паломники – представители самого российского общества, многие из которых были достаточно известными людьми.

Выборка есть сама по себе любопытное свидетельство того, что было дорого монастырю и что его руководство считало возможным предать публичности.

Выписки из Гостевой книги сохранили свой хронологический порядок. Их авторы: военные, дипломаты, сановники, нобилитет, купцы, писатели, художники, ученые, студенты, духовенство (от простых послушников и монахов до епископов), а также представители Дома Романовых. Записи этих посетителей перемешиваются между собой: создается ощущение динамики и жизни. Кто-то пишет вежливо банальные вещи, кто-то детски наивно, кто-то записывает свое имя и несколько слов «для порядка», кто-то оставляет большую (иногда огромную) запись, пытаясь описать историческое значение Русского Афона или оценить свой собственный опыт духовного просветления на Святой Горе.

Вот геополитический проект ныне забытого публициста, мыслителя и издателя – Сергея Федоровича Шарапова (в бытность на Афоне редактора газеты «Русское дело»). «И на холодном Белом море, и на пустынном Валааме, и на теплом Архипелаге стоят зоркие часовые Православия, истинные носители славянского духа и будущности, ибо славянство воплощается в православии и о нем стоит, ибо изменили и славянству, и собственному племени своему те из наших братьев, кто изменил чистому апостольскому учению свв. Кирилла и Мефодия. <…> Но твердо стоят стольный Белград… блещут неугасимые огоньки православия и в Дубровниках, и в Сплите, и в славном Задре… Живы и под черно-желтым саваном апостолической Австрии православные славянские борцы. Верят и надеются они, что недаром вокруг славянских земель расставлена святая эта стража! Сомкнется она через стольный Загреб и Златоверхую Прагу, протянут руки свои друг другу: Цареград Афону, Афон Солуню, Солунь Цетинье, Цетинье Загребу, Загреб Праге, Прага Балтийскому морю… и войдет в православно-славянскую семью и Польша, восстав из-под смрадных развалин своих. И над всем союзом земель православных ярко воссияет Корона Царя – защитника Церкви Православной и свободы Славянской. Вот какие мысли приходят здесь, на священной земле Афона, и верится в их скорое осуществление». А подо всем этим панславизмом следующей записью в книге стоят подписи… контр-адмирала и офицеров французской эскадры. (24 августа 1889 года).

Какие впечатления превалируют у посетителей Руссика? Наиболее часто повторяется слово «Любовь», которую посетители иногда с удивлением (возможно, впервые в жизни) чувствуют или испытывают на себе, причем не только православные, но и европейцы, мусульмане и даже еврей из Солуня.

Затем – удивление и восхищение тем, что иноки исповедуются и причащаются каждую неделю (для России, где миряне причащались под роспись раз в год, это было подобно чуду). Старец-схиархимандрит Макарий (Сушкин) даже убеждал собственных родителей в письмах с Афона причащаться как можно чаще и не отговариваться тем, что не достойны: «Мы до конца жизни будем недостойны», – писал он.

Приведем еще одну цитату из Леонида Кавелина, который говорит о ежедневном причащении в Руссике и сравнивает ситуацию с российской: «Не то у нас: где новоначальный, пришедший в монастырь … не встречая, и так сказать, не ощущая над собой постоянного отеческого водительства (возможного лишь при частной исповеди)… колеблется и, цветя вначале подобно зеленому листку усердием, оставленный надолго самому себе, вянет, сохнет и падает яко листвие. Когда же наконец наступит узаконенное время для исповеди (от поста до поста время довольно!) то духовник с прискорбием видит, что раны многих уже вчервивились и требуют посему не пластыря и мази, а сечения, то есть мер карательных, не всегда для духовника удобных».

Не менее часто упоминается благолепное богослужение, затем идет благодарность за теплый и чисто русский прием. Другие пишут, что встретили в Руссике истинных христиан и имели общение с ними. И везде: Спасибо!… Спасибо!… Спасибо!…

Естественно, материалы книги содержат историческую информацию о русской дипломатии, но не так много, как бы хотелось. Например, благодаря записи солунского консула В. Максимова мы видим, что в наиболее трагический и опасный момент исхода греческой братии из монастыря русский консул находился в его стенах и, по-видимому, сыграл свою роль в мирном окончании этого болезненного процесса. Другие записи дают представление о личности дипломатов. Например, консул Н. И. Илларионов, которого начальник Русской Духовной Миссии в Иерусалиме архимандрит Антонин (Капустин) описывал исключительно негативными красками, предстает человеком верующим и даже лиричным.

В 1872 году на Афон в последний раз приехал инок Парфений (Агеев), автор знаменитого «Сказания». Запись его кратка, но мы можем проиллюстрировать ее словами того же Антонина Капустина. В письме к о. Макарию Сушкину он пишет: «сфотографируйте его, это личность историческая». К сожалению, мы до сих пор не знаем ни одного изображения инока Парфения.

С 1886 года резко увеличилось количество русских ученых, посещавших Афон. Афон становится местом научного паломничества. «В Пантелеимоновском монастыре я был как дома; все мои желания исполнялись так, как исполняет добрый отец желания добрых сыновей. Со стороны о. библиотекаря я встречал всегда не только полную готовность содействовать мне в моих занятиях, но и особенную заботливость для облегчения моих трудов. Профессор С. Петербургского университета Полихроний Сырку. 20 авг. 1887 года».

А. А. Дмитриевский пережил пожар 7 августа 1887 года вместе с о. Макарием и братией монастыря. Имен известных российских ученых на страницах книги встречается не один десяток.

В 1886 году в Пантелеимонов монастырь прибыл с курьезным секретным поручением С. В. Керский, помощник обер-прокурора Синода К. П. Победоносцева . Полиция откуда-то получила сведение, что анархисты готовят в монастыре подкоп, чтобы ограбить монастырскую кассу. В ходе этого секретного визита выяснилось, что означенных анархистов на Афоне нет и подкоп сделать нельзя, а на паспорта вновь прибывающих обращается самое строгое внимание. Желающих поступить в число братии держат на испытании от 4 до 6 месяцев и потом уже принимают, назначая на долгие сроки в черные труды, под строгим присмотром и с обязательством ходить ко всем службам церковным. По заявлению о. Макария, Руссик не имеет не только двух миллиардов, но и двух миллионов; монастырские суммы хранятся в московском банке, а в монастыре имеется наличными не более 2 тыс. лир (около 20 тыс. руб. серебром), частью у о. эконома Павла. В монастырской кладовой самые ценные и удобные для похищения вещи – церковные сосуды, их немало, но особенно дорогих нет.

Дальше Керский привел интересные свидетельства о внутренней жизни монастыря:
«Руссик – лучший монастырь на Афоне по своему внутреннему строю и совершенно русский по духу. Монастырь общежительный. В основу его положено безусловное и полное послушание настоятелю, труд и молитва. Богослужения весьма продолжительные. В праздники они длятся от 14 до 18 часов в сутки, постом тоже. Бдение под праздник св. блгв. кн. Александра Невского началось в 6 часов вечера и окончилось в 5 часу утра. Один псалом «Благослови, душе моя, Господа» пелся час с четвертью, пелись все стихи и каждый стих с припевом, пелись все полиелейные псалмы, избранные псалмы и 30 раз величание; 3 раза во время бдения читались поучения. Поют просто, так сердечно и трогательно, что такое пение, полагаю, способно потрясти даже каменные сердца, и неописуемою небесною радостью преисполняет души человеческие. Да, нигде не умеют так торжественно и достойно величия Божия славить Господа, как в монастыре св. Пантелеймона – молятся на всех ектениях, где по уставу положено, «о Благочестивейшем Государе нашем…» (поминая при этом, помимо Августейших особ, что в России оставлено), «о Св. Прав. Синоде», «о Святой Горе сей, о св. обители сей, об отечестве нашем и всяком граде и стране…» Ваше имя, имя супруги Вашей Екатерины Александровны, Владимира Карловича, поминают на всех великих и сугубых ектениях и при великом входе на литургии. А сколько молебнов за Вас отслужили?! – В монастыре служится ежедневно, в разных церквях, не менее шести литургий, а в праздники от 12 до 18. Сам о. Макарий служит литургии ежедневно, в течение почти 30 лет, исключая лишь случаи, когда бывает болен. Всех церквей в монастыре и его скитах свыше 40, больших и малых (параклисов). Сведения о других русских обителях, об отношениях к ним греческих монахов, о способах разрешить и удовлетворить просьбу грузин относительно Иверского монастыря, о необходимости и средствах устроить в Константинополе русскую школу позвольте мне представить уже по возвращении в Петербург» .

Благосостояние русских обителей производило большое впечатление на соотечественников. «Пребывая в стенах русского монастыря святого Пантелеимона, там живал в какой-то атмосфере древнего русского благочестия, – писал генеральный консул в Македонии М. А. Хитрово, – сердце радуется, видя на далекой чужбине это благоустроенное, прекрасно управляемое громадное хозяйство в благочестивом деле русского Православия. Но не надо забывать, что великое дело это, возникшее, так сказать, само собою из духовных потребностей русского народа, развилось, зиждется и поддерживается ныне исключительно неусыпной деятельностью, непреодолимой энергией и громадным нравственным влиянием выходящих из ряда отцов Макария и Иеронима и нескольких лиц, которых они сумели собрать вокруг себя. Дело это благодаря усилиям отцов Макария и Иеронима ныне поставлено на прочную почву. Монастырь святого Пантелеимона стоит на собственной земле и имеет своего, русского представителя в протате. Игумен – русский, в составе братии огромное большинство принадлежит русским» .

С восторгом описывает свое посещение Афона 1886 г. профессор Санкт-Петербургской духовной академии И. Е. Троицкий. Русские монастыри, по его словам, «это ульи пчел, уютно и практично устроенные, в которых жизнь кипит ключом, в которых обитатели, как трудолюбивые пчелы, работают с утра до ночи каждый над своим делом, расширяя и благоустрояя свои жилища, приумножая общие средства, созидая дело, долженствующее существовать века… Русские монахи живут и работают для будущего, работают для своей обители, которая служит для них и отцом, и матерью, родом и племенем, осуществляет для них все дорогое им в жизни, и ради которой они и живут, и умирают» .

Восхищался русскими обителями также и живший в 1880–1890-е годы на Афоне, в келлии Милопотамон, бывший Вселенский патриарх Иоаким III. Жизнь русского Афона в это время ярко представлена в его записке, составленной в январе 1891 года для солунского консула И. С. Ястребова. «На каком бы месте Афона русские ни заняли келлии или места, – говорилось в записке, – они тотчас стараются (…) умножать число монахов и перестраивать все здания и церкви, дабы придать им русский вид. Так, о. Иероним нашел приют в монастыре Св. Пантелеймона с 15 русскими монахами, а через 35 лет число их возросло до тысячи… Архимандрит Виссарион с семью учениками приехал из Киева и занял Ватопедскую келлию Св. Андрея, а через 40 лет эта келлия превратилась в прекраснейший скит, превосходящий благолепием все монастыри, число же братии возросло до четырехсот. Оба эти человека были люди простые и достигли таких результатов только благодаря своей ревности и усердию. Их примеру следуют некоторые другие старцы келий, перестраивая все на русский лад. В то же время греческое монашество падает, чахнет и близится к роковому концу вследствие нерадения монахов и преследования ими только личных интересов. Духовная власть на Афоне не пользуется никаким значением, ослушание заметно повсюду. Монастыри греческие враждуют между собой, стараясь превзойти один другого в самочинии и своеволии. Напротив, в русских обителях господствует порядок; все идут на зов настоятеля, являются к послушанию с покорностью, работают с самоотвержением, не вмешиваются в мирские дела. Старшие усердно стремятся к приумножению имущества, получая богатую милостыню из России (ежегодно до 200 тыс. лир, т. е. 1 ½ миллионов рублей). На эти средства в течение 40 лет воздвигнуты русскими обителями великолепнейшие здания, храмы, подворья; ризницы и кладовые их можно назвать царскими, амбары наполнены хлебом, вином, елеем и всякими благами. Внушительное число монахов, величие храмов, примерное гостеприимство и щедрая раздача милостыни привлекают к русским обителям» .

Опасения по поводу растущего обрусения Афона и окончательного перехода его в русские руки нашли яркое выражение в донесении болгарского торгового агента в Фессалонике Атанаса Шопова от 22 мая 1900 года: «Я ездил из монастыря в монастырь по всему Святогорскому полуострову и думал, что езжу по России. На каждом шагу, на пристанях, в монастырях, в келлиях, в центре казы, в лесах и на дорогах, – везде, везде вы встречаете русских и русских, монахов и мирян. Если на всей Св. Горе монахов пятнадцать тысяч, то десять тысяч из них уже русские. И их число изо дня в день быстро увеличивается».

Отмечая разницу в числе насельников греческих и русских обителей, Шопов указывает на такие факторы, как наличие подворий в Константинополе и городах России, большое число паломников. «Не пройдет пяти-десяти лет, и русских монахов на Св. Горе будет вдвое и втрое больше. Из тех, кто смотрит на это нашествие на самой Св. Горе и вокруг нее, никто не сомневается, что через немного лет Афонский полуостров будет населен одними только русскими. В первую очередь русские монахи Афона, а вслед за ними греки и болгары полагают, что вскоре Афонский полуостров и в политическом отношении будет русским. А экономически он уже давно в руках русских. Все богатые греческие монастыри получают свои доходы под контролем русского правительства из России». То, что политическая власть над Афоном в недалеком будущем будет в русских руках, продолжает Шопов, не отрицают и сами русские чиновники и консулы, которые твердят, что нельзя оставить тысячи русских под произволом кучки греческих монахов, получающих содержание из России. Турция в Афоне не заинтересована, потому что он не облагается налогами и не служит источником дохода. «Вопрос о Святогорском полуострове, с какой бы стороны на него ни посмотреть, по моему скромному мнению, обстоит так: в чьи бы руки ни перешла политически Македония, Св. Гора не может в ближайшем будущем не оказаться в руках России», – заключает Шопов .

Естественно, что среди посетителей Пантелеимонова монастыря были русские моряки: экипажи с канонерских лодок Черноморского флота, проходившие службу при российских посольствах в Константинополе и Афинах (так называемые стационеры), а также корабли Средиземноморских эскадр. Поэтому, пльзуясь подходящим случаем, мы можем отчасти представить Афон второй половины XIX века и в виде приветливой гавани для русских кораблей средиземноморских эскадр.

К. А. Вах, Л. А. Герд

Печатается по книге: «История Русского на Афоне Свято-Пантелеимонова монастыря от 1912 до 2010 года». Серия «Русский Афон ХIХ-ХХ веков», том 6. – Афон: Свято-Пантелеимонов монастырь, 2015

(177)