«Задача дьявола — нас выдавить как пасту из тюбика из того места, где благодать Господня»

Сегодня Русская Православная Церковь вспоминает преподобного Досифея Палестинского, ученика преподобного аввы Дорофея. После его смерти братия не понимала, за что он удостоился славы в Царстве Небесном (один опытный подвижник увидел его во сне в сонме святых). Об этом несколько дней назад в храме Иоанна Предтечи (подворье Свято-Вознесенского монастыря в Дубовке) говорил на ночной Литургии в память собора всех преподобных отцов в подвиге просиявших митрополит Волгоградский и Камышинский Феодор.

«Молодой, вспыльчивый, страстный Досифей очень эмоционально на все реагировал. На что — на все? На тех больных, которые были в монастыре, и которые были приносимы мирскими людьми. Тогда не было ни больниц, ни лечебниц. История медицины начиналась с монастырей. Там оказывали первое организованное попечение. Больные, вы знаете, бывают капризные, немощные. Кто-то уронит кружку с водой, кто-то собьет подстилку. Молодой Досифей все это горячо воспринимал, ругался, кричал, а потом переживал за всплески своего гнева. Запирался в какой-то маленькой комнатке и рыдал о своих грехах. Когда братья видели, что там кто-то всхлипывает за дверью, говорили: «А, это Досифей на кого-то наорал». Всем уже было все понятно.

Спустя немного времени этот молодой инок умирает. Без какой-либо особой видимой причины Господь его призывает к Себе. Его хоронят вместе с братьями, которые прожили всю жизнь в монастыре, кто-то даже от юности своей, чуть ли не с младенчества, терпели подвиги монашеские. И, конечно, много стало возмутителей: как так? кто такой вообще? он там в больнице поухаживал и его вместе с нашими в одном ряду?! Это унижение нашего монашеского достоинства? Это невозможно такое терпеть, мы против! И прочее-прочее…

И вот Господь открыл через старцев удивительное видение: в сонме просиявших преподобных отцов в подвиге поста и молитвы, убеленных сединами, был и этот юноша Досифей. Господь принял — за что? Вот за эту борьбу со своей страстью, непримиримую борьбу. Он ей никогда не уступал. Она борола его, роняла, топтала. Он порой терял и человеческий облик. Мы когда ссоримся дома с ближними своими, знаем, что это значит — потерять человеческий облик. Но он себя не оправдывал, признавал свою вину и шел плакать: «Господи, прости меня! Господи, помоги! Не хочу быть таким! Не хочу!» И снова в бой.

Он не уходил от послушаний. Другой бы сказал: «Нет, здесь мне не спасительно, здесь я раздражаюсь. Тут эти ненормальные больные кидаются всяким тряпками. И я должен все терпеть? Это гибельно и для меня, и для них! Нет, уйду я отсюда!».

Он понимал, что раз Господь поставил его на это место, он должен именно на этом месте принести тот плод, которого Господь от него ожидает — плод покаяния. И он принес его во всей своей полноте, хотя для окружающего мира это было не совсем понятно, иным и вовсе не понятно.

И мы, дорогие братия и сестры, должны понимать: борьба с грехом — это не литературное чтение, это посложнее. И задача дьявола — нас выдавить как пасту из тюбика из того места, где благодать Господня, где мы можем спастись. Выдавить под различными предлогами. Главное, уйди, как помним в Евангелии: «сойди со креста».

Вот какое у дьявола лукавство. И какое у нас к нему, к сожалению, бывает доверие. Дай Бог нам вступая в этот священный путь святой Четыредесятницы разглядеть в каждом событии, в каждой ситуации промысл Божий: что от нас Господь ожидает, что должны мы с вами сделать? И главное, что бы ни случилось, как бы мы низко ни пали, что бы ни сотворили — никогда себя не оправдывать. И тогда Божественная благодать, «всегда немощное врачующая и оскудевающее восполняющая» и нас поднимет из этой грязи, и поставит снова на путь спасения и введет в Царствие Божие!

(164)