Какие требования предъявлялись к церковным служительницам в ранней Церкви?

Изображение с сайта dishupravoslaviem.ru

3 мая, во 2-е воскресенье после Пасхи Русская православная церковь отмечает Неделю святых жен-мироносиц, праздник всех женщин-христианок. Они не побоялись римской стражи, купили дорогое миро, чтобы возлить его на Тело Спасителя во гробе. Именно им, как самым преданным ученицам, явился Ангел и сообщил радостную весть, что Христос Воскрес. Именно они положили начало плеяде женщин, которые продолжили их бескорыстное служение. Вопросы, касающиеся служения женщин в Церкви первых веков, сегодня продолжают интересовать богословов, историков и даже студентов. Мы предлагаем вам фрагмент работы студентки богословского факультета Царицынского православного университета Марины Шелест: Требования к церковным служительницам в ранней Церкви. Надеемся, что этой публикацией мы положим начало доброй традиции знакомить читателей сайта с работами наших земляков.

Женщины начали служить в Церкви с самого раннего периода ее истории. Сегодня к опыту служительниц обращаются по разным причинам: для изучения истории, для определения правового статуса женщин в Церкви. Какие же требования предъявлялись к церковнослужительницам в первые века христианства?

В последние десятилетия активизировалась деятельность женщин в Русской Церкви, а в действующем Церковном Уставе Православной Церкви отсутствуют четкие указания относительно женского служения. Опыт же раннего христианства в этой области может стать нужным ориентиром женщинам для их правильного понимания и участия в церковном служении.

В этот период еще не было сформировано такого направления как монашество, а потому женщины осуществляли свое служение в общинах. То есть, как бы мы сейчас сказали, «жили в миру». Большинство современных женщин в нашей стране избирают именно этот путь.

Вопросы, касающиеся женского служения в ранней Церкви, начали интересовать исследователей примерно с XVII века. В России интерес к теме женского сужения повысился в XIX веке, что было связано, в частности, с попытками возродить чин диаконисс в Церкви, о чем впервые заговорили еще в 30-е годы. Миссионер архимандрит Макарий (Глухарев) считал необходимым, чтобы в оглашении женщин и их сопровождении после крещения участвовали особые женщины-церковнослужительницы. В Перербурге в 1863 году священник Александр Гумилевский попытался учредить чин диаконисс для служения в приюте, который он основал для больных, престарелых и малолетних. Марфо-Мариинская обитель милосердия, открытая великой княгиней Елизаветой Феодоровной, по замыслу должна была стать Обителью диаконического служения.

Основным источником о служении женщин в Церкви I века являются книги Нового Завета, в частности Первое Послание Павла к Тимофею и его же к Римлянам, Деяния Апостолов. А также «Дидаскалия» или «Кафолическое учение 12 апостолов»; «Апостольские постановления», которые датируют концом III началом IV века; постановления Вселенских Соборов. И другие источники.

О каких женщинах идет речь в древних источниках, где мы встречаем упоминание о вдовах, девах и диакониссах?

Начало первого века – это время войн для Римской империи, как захватнических, так и внутренних. Они приводили к гибели большого количества мужской части населения и росту числа оставшихся без их попечения вдов и сирот. С появлением Церкви заботу о них взяли на себя общины. При этом вдовы должны были заниматься благотворительностью и молитвой; выделялись некоторые из них, которым доверяли особые поручения: помощь при крещении женщин, проведение огласительных бесед с ними, сопровождение и наставление после таинства и другие послушания. Поэтому слово «вдова» в Церкви приобрело два значения. Первое – в обычном смысле вдовы, и таких было большинство, которые просто находились на содержании Церкви. В другом значении этим словом так же стали обозначать женщин-церковнослужительниц, которые выполняли особые церковные обязанности, а также под их руководством находились вышеуказанные вдовы и девы, за что их называли еще старшими или старицами (πρεσβυτις, πρεσβυτέρα).

Вскоре такие обязанности стали выполнять и девы, которых при этом также посвящали в чин вдов. Поскольку это, по всей видимости, воспринималось не совсем корректно, в церковном языке появился другой термин, ставший общим для обозначения всех женщин, служащих в Церкви – «диакониссы». Чины же вдов и дев становятся, «так сказать, подготовительным институтом для чина диаконисс». А поскольку Церковь поставила девство выше вдовства, то девы стали более желательными кандидатами на служение. Чины вдов и диаконисс начинают существовать параллельно, представители каждого из них выполняли свой круг обязанностей. Но чин вдов просуществовал после этого недолго, уступив место чину диаконисс.

О служении женщин в Церкви много раз говорится в Новом Завете. Но, как замечает С.В. Троицкий, ссылаясь на труды Игнатия Богоносца, Оригена в своем исследовании, «служение всех этих женщин носило добровольный характер частного лица, оно не было обязательным и должностным».

О женщинах, занимающих официальное положение в Церкви, а также требованиях, которые предъявлялись к ним, впервые говорится в первом Послании к Тимофею апостола Павла, и в некоторых других посланиях. Кроме того, апостол делает акцент на том, что главное занятие служительниц – это молитва. А поскольку молитва подразумевает общение с Богом, то претендующая на служение должна была быть носителем живой веры. Потому апостол говорит о необходимости доказательств праведной жизни, ведь это является отражением внутреннего мира человека. На служение, по мнению апостола, могла претендовать женщина: «известная по добрым делам, если она воспитала детей, принимала странников, умывала ноги святым, помогала бедствующим и была усердна ко всякому доброму делу» (1Тим. 5.9-11,13). Рассказывая о своих помощницах, апостол подчеркивает их трудолюбие, усердие в делах и всякое отсутствие праздности.

Список нравственных качеств, требуемых от служительниц в источниках менялся и расширялся, смещался акцент в зависимости от ситуаций и возникновения каких-либо проблем конкретного периода времени.

Забота о вдовах, поручалось Епископу. Он должен был, принимая подаяния от благодетелей и, зная нужду каждой вдовы, самостоятельно распределять полученное между ними, заботясь о том, чтобы вдова могла прокормить и себя и детей и не подавать ей повода к блуду. Находились недовольные получаемым содержанием. С их стороны возникали зависть, гнев, ропот. Вдовы сами начали ходить по домам, выпрашивать милостыню, относиться к этому как к средству наживы. Подобные скитания зачастую являлись не следствием нужды, а следствием склонности некоторых вдов к наживе, болтовне, крикливости, шумливости, клевете, сварливости, наглости. По наблюдениям исследователей жизни церкви, такие вдовы были невнимательны и на общих молитвах, шептались, отвлекали других.

Другой проблемой стало своеволие и непокорство в среде вдов, так же появились заблуждения, что можно молиться с отлученными, самим крестить, высказывать проклятия. К проблеме вопроса о недопустимости совершения таинства крещения никому кроме священника, ни мирянам, ни женщинам служительницам Церкви, в V веке возвращается Георгий Монах. Здесь уже запрещение относится не только к служительницам, но и мирянам, что говорит о том, что идея возможности совершения крещения женщинами сохранялась и обсуждалась в разных кругах и слоях общества.

Церковный писатель указывает не только на проблемы и пороки, он перечисляет достоинства, на которые следует обращать внимание, при выборе кандидатки на посвящение в чин: «Каждая вдовица должна быть смиренной, кроткой и тихой, без злобы и без гнева, не болтливой, не хвастливой, не многоглаголивой и не сварливой, если она видит или слышит что-либо непотребное, то пусть держит себя так, как будто ничего не видела и не слышала». То есть, служительница должна была быть скромной, не жадной, неравнодушной с окружающими, не болтливой.

В других источниках описывается сам образ жизни служительницы в целом. Ей необходимо большую часть времени пребывать в своем доме, где кроме молитвы, заниматься ручным трудом: «она не любит денег, и нечистой наживи, не корыстолюбива и не жадна, но усердна в молитве, смиренна и невозмутима, целомудренна и стыдлива, дома обрабатывает шерсть, чтобы дать что-либо нуждающимся или возместить другим». В труде вдовы имеют возможность помочь нуждающимся и спасти себя от праздности.

В качестве примеров приводится перечень дел, которыми занимались уже посвященные вдовы, подготавливая таким образом претенденток к пониманию тяжести предстоящих трудов. К примеру, служительницы отправлялись в некоторые дома к верующим женщинам, куда не могли отправить дьякона из-за язычников, а девы могли незаметно проникнуть в женские половины и донести туда учение Господа. При крещении женщины, служительницы не только присутствовали при помазании ее тела, но так же должны были учить и наставлять в вере после самого таинства. Кроме того, церковнослужительницы посещали больных, помогали им во всем, омывали.

В 12 постановлении IV Карфагенского Собора 398 года мы также встречаем указание, что церковнослужительницы должны были учить, и для этого обладать знанием. Здесь отмечено, что они должны быть: «настолько подготовлены к своей должности, чтобы могли ясной и рассудительной речью наставлять невежественных и простых женщин». О важности грамотности и наличия светлого ума служительниц косвенно свидетельствует Церковная история Созомена (446 г.), где автор обозначает еще одну проблему, появившуюся в Церковной среде с апостольского времени. Говоря о временах Апполинария Лаодикийского (IV век), он пишет: «частные ссоры клириков того времени весьма вредили церкви и раздробляли веру на множество ересей».

Здесь нет прямых указаний на вдов, дев или диаконисс, но поскольку они тоже входили в состав клира, то косвенно это свидетельство можно отнести и к ним. То есть при выборе служительницы было необходимо проверить ее суждения, настроенность в отношении спорных на тот момент вопросов, относящихся и к богословскому учению, к дисциплине и прочее.

Таким образом, претендентка в служительницы должна была быть грамотной, наученной, рассудительной, с ясным умом.

В памятнике сирийского происхождения «Завещание Господа», восходящем к IV или V веку говорится о необходимости испытания женщины ее добрыми делами, здесь мы встречаем запрет заниматься мирским, как испытание, детей необходимо было передать церкви, где их готовили к священническому служению. А также запрет на общение с теми женщинами, которые, живя неблагочестиво, не вразумлялись и после третьего увещевания.

Еще одно требование к служительницам Церкви возникло в IV веке «в дома вдов и дев молодые люди не должны входить…нужно ли чтобы мы давали мирским повод клеветы на это место [дом вдовы?]», что указывает на то, что девы и вдовы жили в отдельных домах. Существование таких домов подтверждается 33 каноном III Карфагенского Собора 397 года: «Пусть посвященные девы, если они разлучаются с оберегавшими их родителями, препоручаются попечением епископа или пресвитера, в отсутствие епископа, обители дев или почтеннейшим женщинам, или, живя совместно, взаимно друг друга оберегают, чтобы, блуждая по разным местам, не позорили славу Церкви». Таким образом, служительница должна была быть готова к тому, что ей могут поручить выполнение каких-то руководящих функций, главенство в объединении дев или вдов, где придется нести заботу о них, жить вместе с ними, решать конфликты, улаживать разные вопросы.

Об этом свидетельствует блаженный Феодорит Кирский в своей Церковной истории, а так же житие св. Макрины. Можно предположить, что в раннем христианстве, при отсутствии монашества как такового, служительницы все равно уже вели приближенный к такому образ жизни. Находясь в миру, они молились за всю Церковь, соблюдали пост, жили в отдельных домах вместе. Поэтому, требование к служительницам было – согласие на такой образ жизни, которое не было прописано, но подразумевалось, исходя из сложившейся ситуации того времени.

Церковнослужительница вместе со священником должна была посещать и прикасаться во время Крещения к женщинам, страдающим разными болезнями. А следовательно, претендентка на посвящение должна была быть готова к тому, что ей придется посещать больных, ухаживали за ними, оказывать помощь, причем речь шла о больных не только женского пола.

Таким образом, мы видим, что требования к служительницам Церкви, относящиеся к их поведению, качествам не были определены и ограничены Священным Писанием. Они добавлялись и уточнялись в течение времени в ответ на возникающие проблемы и обстоятельства в Церкви. Требования были: утвердительные, запретительные, определены видами деятельности.

В первом Послании к Тимофею апостола Павла мы встречаем еще одно требование к служительницам, претендующим на чин: «Вдовица должна быть избираема не менее, как шестидесятилетняя» (1Тим. 5, 9). Несмотря на то, что слово «вдова» стоит без указания на чин, исследователи и толкователи, считают, что оно относится только к тем вдовам, которые выделились из всех вдов, получавших содержание от Церкви, в особый чин – помощниц при Церквах. Этот возрастной рубеж для посвящения в чин закрепляется на несколько столетий, что также подтверждает справедливость предположения, что говорится здесь именно о служительницах.

Апостол не просто указал на возраст, но и обосновал причины, по которым нельзя выбирать молодых вдов: пороки, которым они более подвержены, чем пожилые представительницы. Кроме того, у молодых вдов больше вероятность появления желания повторно выйти замуж «они, впадая в роскошь в противность Христу, желают вступить в брак» (1Тим. 5, 11). А это апостол считает недопустимым для тех, кто добровольно посвятил себя сужению людям и Богу, так как второбрачие, по его мнению, означало бы то, что они «отвергли прежнюю веру» (1Тим. 5, 12). То есть вдовы должны были хранить целомудрие, чтобы своим поведением не вызвать злословия среди язычников, а также не соблазнять самих христиан своим поведением.

Святитель Иоанн Златоуст делает некое пояснение к словам апостола, он говорит, что добродетели вдова может и должна совершать в любом возрасте, но удостоиться чести войти в сонм вдов она может только по исполнению ей шестидесяти лет, когда это уже станет безопасным в силу возраста, а достоинство будет доказано делами. Не возраст сам по себе делает женщину достойной звания служительницы Церкви, а ее добродетели: сохранение вдовства (единобрачия), целомудренный образ жизни, должное, воспитание детей, трудолюбие. Кроме того к этому возрасту вдовы, накопив знания, а главное опыт, могли правильно наставить и направить новообращенных, а так же всех тех женщин, которые к ним обращались или находились под их руководством.

Изменение возрастных ограничений до 40 лет впервые встречается в VI веке. Преддверием такого снисхождения к возрасту стал 26 канон Африканских Соборов 397 года, который свидетельствует о допустимости в исключительных случаях посвящать служительниц в более молодом возрасте. Однако, как показала история, тогда это не получило официального распространения во Вселенской Церкви: в канонах никаких других соборов подобного мы не встречаем.

Позже на Трульском Соборе (691 г.) 14 правилом подтвердили решение Халкидонского Собора о возможности поставления в диакониссы именно в сорокалетнем возрасте. Причины такого изменения возраста могли быть разные. Одна из них могла заключаться в том, что после 60 лет из-за возрастной слабости некоторые дела Церкви, где требовалась физическая сила, выносливость, становились для престарелых служительниц уже не по силам.

Другая причина, более веская, по нашему мнению, была в том, что сами служительницы зарекомендовали себя только с положительной стороны, а также репутация многих дев и вдов до сорока лет была безупречной, что вызывало доверие к ним. Возможность того, что дева, которая сохранила свою чистоту до сорока лет, захочет ее нарушить, маловероятна.

В подтверждение такого предположения читаем в 40-м правиле Трульского Собора (691 год): «ибо у божественного апостола предписано шестидесятилетнюю вдову избирать в церкви, а священные правила передали диакониссу поставлять сорока лет, так как предусмотрено, чтобы Церковь, благодатью Божией, восприняла большую крепость и преуспевание, а верные в соблюдении божественных заповедей оказывались твердыми и благонадежными». И если женщина долгое время оставалась твердой в вере, вела благочестивый образ жизни, то по опыту было ясно, что она и далее, скорее всего, сохранит такое расположение.

О возможности посвящать служительниц ранее шестидесяти лет пишет в VI новелле император Юстиниан (535 год): Он допускает рукоположение служительниц и в более раннем возрасте, если к тому будет нужда в какой-либо святой монашеской обители, но с условием, что тогда она останется жить в ней, чтобы не было общения с мужчинами или какой-либо самостоятельности. История отмечает подобные случаи. Иоанн Златоуст упоминает Олимпиаду, которая овдовела в молодом возрасте, но ревностно любомудрствовала и потому была посвящена в диакониссы. О ней же повествует в своей церковной истории Созомен.

Следующее требование к вдовам определили слова апостола Петра о том, что должна «быть женою одного мужа» (1Тим. 5, 12). О требовании к единобрачию указывают и более поздние источники. Более того, при выборе служительниц постепенно предпочтение стали отдавать не вдовам, а девам. «Вдовство ниже девства» читаем у Василия Великого. На Халкидонском Соборе в 451 году было принято решение, которое зафиксировали в 15 каноне, о том, что служительницам утверждается обязательное сохранение безбрачия: «В диакониссы поставлять женщину, возрастом не моложе сорока лет – и притом после тщательного испытания. Если же, приняв рукоположение и пробыв некоторое время в служении, она вступит в брак, то она, как оскорбившая благодать Божию, да будет предана анафеме и вместе с ней тот, кто совокупился с ней». Император Юстиниан силой светской власти усилил меру наказания до смертной казни вместе с тем человеком, кто способствовал этому нарушению. Позже император уточнил, что только «виновного в похищении, соблазне или развращении монахини, диакониссы или другой благочестивой женщины необходимо подвергнуть смертной казни вместе с соучастниками, а их имущество отдать той обители, где жила эта женщина…».

Такие жесткие меры наказания, на наш взгляд, могли быть не ответом на неблагочестивые действия служительниц, а, предупреждение для слабых женщин претендовать на посвящение в чин. Финансовое обеспечение от Церкви могло стать соблазном для некоторых женщин, далеких от веры, в возрасте после сорока лет. Обет безбрачия не мог оградить таких претенденток от вступления в брак в дальнейшем, что отрицательно отразилось бы на репутации служительниц Церкви в целом, привести к ненужным разговорам и пересудам. Потому император пишет, что даже: «…не дозволяем, чтобы диаконисса жила с мужчиной, который может дать повод для подозрения в нечистой жизни. Если же она пренебрежет этим постановлением, то стоящий над ней священник должен сделать ей замечание, чтобы она любыми путями удалила этого мужчину из своего дома. Если она не поспешит с этим, то да будет отстранена от церковного служения, лишена своего содержания и передана в монастырь…». Помещение в монастырь при этом было обязательным до конца жизни. Подобная угроза могла остановить некоторых женщин, неготовых к достойному служению, от вступления в чин. То есть Церковь в первые века беспокоилась не только о сохранении обета безбрачия служительниц, но и о их репутации. Причем, на западе об этом заговорили гораздо ранее, чем на востоке.

Что касается реальной ситуации в среде служительниц, то «за все время многовекового существования диаконисс в Церкви мы знаем лишь один пример недостойной диакониссы – это Нектария». В других источниках мы читаем, напротив, о благочестивом поведении и безупречной репутации женщин, посвятивших себя служению, их добродетелях.

Возможна и другая причина, по которой император и последующие соборы упоминают о столь жестоком наказании за нарушения обета: «Подлежит суду епископа или пресвитера, возглавляющего приход, то, что из-за обстоятельств материальной стесненной жизни молодые вдовы или монахини оказываются зависимыми от дружелюбия клириков». Становится понятно, что уже в IV веке имели место быть некие притеснения вдов и дев, находящихся на содержании Церкви, со стороны клира. И, поскольку обсуждение этого обстоятельства было вынесено не на один поместный Собор, то подобные случаи скорее всего не были единичными, и справиться на уровне отдельных общин не получалось. В подтверждение такого предположения читаем подобное и в решениях других поместных соборов. Диакониссы не имели ничего своего и жили за счет Церкви, потому они оказывались в материальной зависимости от нее, а точнее от распределяющих подаяние. Такая зависимость могла соблазнять некоторых клириков к злоупотреблению своим служебным положением. Следовательно, опасность стать жертвой таких посягательств у служительниц существовала. А потому у них должна была быть готовность к преодолению подобных соблазнов и твердость веры.

(141)