«Будете как Боги…», или Где границы дозволенного? О некоторых вопросах современных биотехнологий с точки зрения Православной церкви. Часть 2

Мы продолжаем знакомство с лучшими дипломными работами выпускников богословского факультета Царицынского православного университета 2020 года. Сегодня  представляем вашему вниманию следующую часть работы Ольги Александровны Русановой, которая рассматривает критически актуальные сегодня проблемы биоэтики.  Первая часть опубликована на сайте епархии  и в журнале «Царицын Православный» №7, 2020. В ней речь шла о проблемах, связанных с новыми репродуктивными технологиями.

Чужая кровь — спасение или грех?

Трансплантология — одна из самых молодых и инновационных областей медицины, хотя идея пересадки органов и тканей существует столько же, сколько существует сама медицина. Упоминания о трансплантациях можно найти в легендах, мифах и сказаниях разных народов, начиная с античных времен, а также в дошедших до нашего времени медицинских трактатах. Успешные пересадки кожи с одного участка на
другой с целью закрытия ран или устранения косметических дефектов описаны в древнеегипетских
папирусах, созданных примерно за 1500 лет до н.э. Во II в. н.э., согласно преданию, китайский хирург Хуа То “пересаживал здоровые органы на место удаленных”.

Святые Косма и Дамиан пересаживают ногу. Неизвестный мастер (Master of
Los Balbases), ок. 1495. Университетская библиотека. Лондон

Проблема биоэтики в трансплантологии является не узкоспециальным, частным медицинским вопросом, а важной философской и социокультурной проблемой. С одной стороны, пересадка органа (например, почки)- это спасение жизни человеку (реципиенту), то есть является благом для него. С другой стороны, здоровью живого донора данного органа причиняется значительный вред, то есть нарушается принцип “не навреди”, причиняется зло. Поэтому в случаях живого донорства речь всегда идет о степени получаемой пользы и степени причиняемого вреда, и всегда действует правило: получаемая польза должна превышать причиняемый вред.

Русская Православная Церковь считает, что “органы человека не могут рассматриваться как объект купли и продажи. Пересадка органов от живого донора может основываться только на добровольном самопожертвовании ради спасения жизни другого человека”. Современная трансплантология способна оказывать помощь в поддержании и нормальном функционировании жизнедеятельности тем больным, которые были бы обречены на смерть или тяжелую инвалидизацию, но успехи в этой сфере медицины неизбежно увеличивают потребность в необходимых органах, что выводит на передний план определенные нравственные проблемы и может представлять опасность для общества. Коммерциализация трансплантационной деятельности создает предпосылки для торговли частями человеческого тела, угрожая жизни и здоровью людей.

Согласие донора на изъятие органа не должно скрывать под собой алчность и жажду наживы. Недопустима эксплантация, несущая прямую угрозу жизни донора, который должен быть полностью информирован о возможных последствиях.

Распространенной практикой является эксплантация у только что скончавшихся людей. В этом случае констатация смерти является обязательным фактом. Сокращение жизни человека, в том числе отказ от аппаратов жизнеобеспечения, неприемлемо для продления жизни реципиента.

Церковь исповедует веру в телесное воскресение умерших на основании Божественного Откровения (Ис.26:19; Рим.8:11:1Кор.15:42–44, 52–54; Флп.3:21). В обряде христианского погребения Церковь выражает
почтение, подобающее телу скончавшегося человека. Посмертное донорство органов и тканей может стать проявлением любви, простирающейся и по ту сторону смерти. Однако только добровольное согласие донора при жизни является условием законности и нравственной допустимости эксплантации.

Рембрандт. Добрый самарянин.1633. Собрание Уоллеса, Лондон

Исключается употребление методов так называемой фетальной терапии, в основе которой лежат изъятие и использование тканей и органов человеческих зародышей, абортированных на разных стадиях развития, для попыток лечения различных заболеваний и “омоложения” организма. Данная практика с точки зрения Церкви является преступной, вопиюще безнравственной и может способствовать увеличению количества абортов с коммерческой целью. Лечению с помощью частей тела человеческих эмбрионов предшествует их предварительное убийство, совершенное вопреки всяким нравственным нормам. Такая «польза» будет сродни каннибализму, который не могут оправдать никакие жизненные обстоятельства, даже голодная смерть.

Церковь говорит свое решительное “нет” в тех случаях, когда ущемляется свобода человека и оскверняется его святость. Ничем невозможно оправдать факты, когда людей вынуждали против их воли становиться донорами органов или тканей своего тела как до, так и после смерти. Человеческое тело должно быть свято, его нельзя рассматривать как медицинское сырье или как склад запасных деталей. Мы не можем возводить в ранг абсолютного критерия определение момента смерти человека декортикацией головного мозга, ведь тайна рождения и тайна смерти не определена даже святыми отцами. Даже светское законодательство в разных странах трактует смерть по-разному, в частности, в США при сохранении дыхания и кровообращения человек не может быть признан мертвым, даже после смерти головного мозга.

Пересадка органов или тканей от человека человеку может стать как высшим проявлением любви, так и проявлением презрения к человеку и превращения его в товар. Православное богословие не может принять пересадку органов или тканей от человека человеку, и даже обычное переливание крови как механическую процедуру. Оно может, однако, принять ее как акт служения ближнему и самопожертвования. Поэтому оно не рассматривает проблемы трансплантации с точки зрения наработанных казуистических правил, но индивидуально подходит к каждому конкретному случаю на основе критерия бескорыстной любви и уважения к личности.

Помочь… уйти?

Волгоградский дом-интернат инвалидов и престарелых. По разным причинам старики проводят здесь свои последние дни. Порадовать их сюда приезжают воспитанники воскресных школ. Старикам — радость, ребяткам — умягчение сердец

Термин «эвтаназия» первоначально ввел в XVII веке британский мыслитель Френсис Бэкон в работе «О достоинстве и приумножении наук», где назвал её способом легкого ухода из жизни, то есть тихой и мирной смерти, без мучительных болей и страданий. Просьба любого больного об эвтаназии, по сути, является испытанием нашей любви к ним и нашего желания быть рядом с ними. Существование боли является «содействием ко спасению», как и любое испытание. Церковь, признавая слабость человеческой природы, всегда человеколюбно просит освобождения «от всякия скорби, гнева и нужды». Мы должны молиться, а не решать — жить нам или умирать.

Должно ли существование человека оцениваться на основании силы и его способности к деятельности? Не приводит ли такая позиция к логическому заключению, что достойным человеком является только сильный и здоровый, и что общество должно состоять только из таких «достойных людей»? Людей, способных приносить доход государству, а не находиться у него на иждивении. Эвтаназия – это проблема для того общества, которое превращается в жестокую власть, которая заинтересована только в здоровых и сильных, а всех остальных ведет к будто бы достойной смерти.

Для многих первобытных обществ было обыденностью умерщвлять стариков и больных, или не забирать их с собой при смене места стоянки в кочующих племенах. В древнегреческой Спарте слабых и больных мальчиков, а иногда и девочек сбрасывали в пропасть, чего придерживались и в других древнегреческих полисах. Сократ, Платон и философы стоики от Зенона до Сенеки оправдывали умерщвление очень слабых и тяжелобольных, даже без их согласия. Следует отметить, что Аристотель, а особенно пифагорейцы были противниками умерщвления тяжелобольных. Именно эти воззрения и нашли отражения в «Клятве» Гиппократа. Христианство, представляющее жизнь человека, как дар Божий, с самого начала выступило против самоубийств, в том числе и вызванных страданиями. Перед лицом смерти и нестерпимой боли ранние христиане следовали завету Христа «Не Моя воля, но Твоя да будет» (Евангелие от Луки 22:42).

В нацистской Германии массово осуществлялась насильственная эвтаназия экономически не выгодного населения. Умерщвляли детей с «неправильным развитием», душевнобольных, инвалидов, стариков. Был создан целый конвейер по умерщвлению в виде газовых камер, крематориев и т. д. Позже Международным военным трибуналом в Нюрнберге эти действия были квалифицированы как преступления против человечества и общественное мнение во всём мире стало отвергать эвтаназию. Однако, спустя пятнадцать лет, с появлением общественных движений, отстаивающих «право на достойную смерть», проблема эвтаназии вновь оказалась в центре внимания.

«Так как вы сделали это одному из братьев Моих меньших, то сделали Мне» (Мф. 25. 40)

Мнение Русской Православной Церкви по данному кругу вопросов впервые выражено в 2000 году Архиерейским Собором в документе “Основы социальной концепции РПЦ”, где указывается, что высшей ценностью врачевания является жизнь человека и его душа. Библейские заповеди и гиппократовское “не навреди” осеняют человеческую жизнь с момента зачатия независимо от того, каким образом оно осуществляется. С этого момента каждый из нас – живая душа, образ Божий, призванный к встрече со своим Творцом.

В Священном Писании смерть представляется как отлучение души от тела (Пс. 145. 4; Лк. 12. 20). Продление жизни искусственными средствами, при котором фактически действуют лишь отдельные органы, не может  

Учащиеся воскресной школы показывают спектакль в отделении детской хирургии Клинической больницы №7

рассматриваться как оттягивание смертного часа, но как возможность дать человеку еще один шанс на жизнь. Когда активная терапия становится невозможной, ее место должна занять паллиативная помощь (обезболивание, уход, социальная и психологическая поддержка), а также пастырское попечение. Все это имеет целью обеспечить подлинно человеческое завершение жизни, согретое милосердием и любовью. Православное понимание непостыдной кончины включает подготовку к смертному исходу, который рассматривается как духовно значимый этап жизни человека. Больной, окруженный христианской заботой, в последние дни земного бытия способен пережить благодатное изменение, связанное с новым осмыслением пройденного пути и покаянным предстоянием перед вечностью. А для родственников умирающего и медицинских работников терпеливый уход за больным становится возможностью служения Самому Господу, по слову Спасителя: «Так как вы сделали это одному из братьев Моих меньших, то сделали Мне» (Мф. 25. 40).

Сокрытие от пациента информации о тяжелом состоянии под предлогом сохранения его душевного комфорта нередко лишает умирающего возможности сознательного приуготовления к кончине и духовного утешения, обретаемого через участие в Таинствах Церкви, а также омрачает недоверием его отношения с близкими и врачами.

Предсмертные физические страдания не всегда эффективно устраняются применением обезболивающих средств. Зная это, Церковь в таких случаях обращает к Богу молитву: «Разреши раба Твоего нестерпимыя сея болезни и содержащия его горькия немощи и упокой его, идеже праведных дуси» (Требник. Молитва о долгостраждущем). «Один Господь является Владыкой жизни и смерти» (1 Цар. 2. 6). «В Его руке душа всего живущего и дух всякой человеческой плоти» (Иов. 12. 10). Поэтому Церковь, оставаясь верной соблюдению заповеди Божией «Не убивай» (Исх. 20. 13), не может признать нравственно приемлемыми распространенные ныне в светском обществе попытки эвтаназии как намеренного умерщвления безнадежно больных (в том числе по их желанию).

Просьба больного об ускорении смерти подчас обусловлена состоянием депрессии, лишающим его возможности правильно оценивать свое положение. Признание законности эвтаназии привело бы к умалению достоинства и извращению профессионального долга врача, призванного к сохранению, а не к пресечению жизни. «Право на смерть» легко может обернуться угрозой для жизни пациентов, на лечение которых недостает денежных средств. Таким образом, эвтаназия является формой убийства или самоубийства, в зависимости от того, принимает ли в ней участие пациент. В последнем случае к эвтаназии применимы соответствующие канонические правила, согласно которым намеренное самоубийство, как и оказание помощи в его совершении, расцениваются как тяжкий грех. Умышленный самоубийца, который «соделал сие от обиды человеческой или по иному какому случаю от малодушия» (Правила Тимофея Александрийского, вопрос 14), не удостаивается христианского погребения и литургического поминовения. Если самоубийца бессознательно лишил себя жизни «вне ума», то есть в припадке душевной болезни, церковная молитва о нем дозволяется по исследовании дела правящим архиереем. Вместе с тем необходимо
помнить, что вину самоубийцы нередко разделяют окружающие его люди, оказавшиеся неспособными к действенному состраданию и проявлению милосердия.

Вместе с апостолом Павлом Церковь призывает: «Носите бремена друг друга, и таким образом исполните закон Христов» (Гал. 6. 2). Мы всегда и всем проповедуем Христа распятого и воскресшего для спасения каждого человека, проповедуем, что жизнь наша в Его руках, что все то, что случается с нами, происходит для нашего спасения. Что мы не имеем права исправлять Божьи планы. Что эвтаназия является феноменом упадка общества, феноменом игнорирования человека. 

В Совместном заявлении Папы Римского и Патриарха Московского и всея Руси от 12 февраля 2016 года отмечается недопустимость эвтаназии. Было заявлено, что распространение «так называемой эвтаназии» приводит к тому, что престарелые и больные начинают ощущать себя чрезмерным бременем для своих близких и для общества в целом. Папа Франциск и Патриарх Кирилл также выразили озабоченность в связи со все более широким применением биомедицинских репродуктивных технологий, поскольку «манипулирование человеческой жизнью — это покушение на основы бытия человека, сотворенного по образу Божию.

Основываясь не на привычке жить “в свое удовольствие”, а на Священном Писании светское общество вынуждено предпринимать шаги, чтобы регулировать сферу новых технологий. Закона “Не навреди” и Кодекса медицинского работника было достаточно на протяжении десятилетий. Однако с развитием медицинских технологий понадобилось принимать новые законы, причем законодательство категорически отстает. Русская Православная Церковь занимает достаточно ясную позицию, но в целом, как и светские власти не успевает за развитием событий в сфере медицины. Актуальность биоэтики взывает к ясной позиции церкви в целом, а не по отдельным проблемам.

Демографические проблемы – это следствие потери ценности семьи, утрата способности любить, привычка жить “в своеудовольствие”, “брать от жизни все”. На смену Богозаповеданному супружеству, основанному на любви и верности, приходит “рынок репродуктивных услуг”, готовый удовлетворить любой запрос потребителя на искусственное рождение ребенка в соответствии с заданными параметрами.

Момент зарождения человеческой жизни и её конца, а также моменты боли и тяжелых испытаний скрывают в себе таинственность, которая требует благоговейного отношения со стороны родственников, врачей и всего общества. Врач должен оставаться помощником в сохранении жизни и служить здоровью, а ближние должны проявлять сострадание и заботу о страждущем, вместо того чтобы искать лёгких путей. Стремительное развитие медицинских технологий без опоры на истину Священного Писания может привести к развитию жестокосердия и беспощадности в нашем обществе, поднимает множественные биоэтические вопросы, о которых ранее никто не задумывался. Поскольку мы живем в контексте светского государства, Церковь иногда не успевает отреагировать на новые вызовы, поэтому необходимо четко и оперативно фиксировать позицию Церкви на биоэтические проблемы, основываясь не на политических вызовах, а на Священном Писании и церковном Предании. Эта тема требует значительно большего внимания, близкого тщательного рассмотрения, её необходимо выносить на более высокий уровень.

Ольга Русанова, врач,
выпускник богословского
факультета Царицынского
православного университета

Фото из свободных источников

Журнал «Царицын Православный» №8, 2020

(334)