Протоиерей Глеб Каледа о Сталинграде: Земля дрожала

19 ноября 1942 г. началось контрнаступление Красной Армии под Сталинградом (операция «Уран»). Сталинградская битва — это одно из величайших в Великой Отечественной войне и во Второй мировой войне сражений. Военная летопись России имеет огромное количество примеров храбрости и героизма, доблести воинов на поле боя и стратегического умения русских полководцев. Но даже на их примере особо выделяется Сталинградская битва.

Мы помним эти даты: 19 ноября – начало контрнаступления, 2 февраля – день полного разгрома фашистских войск в Сталинградской битве.

Есть замечательная книга «Записки рядового». Ее автор известный священник, протоиерей Глеб Каледа. Во время Сталинградской битвы он был рядовым связистом. Подробно и очень буднично он рассказал о том, как в психологии наших солдат, участников Сталинградской битвы, происходили перемены. Первым звоночком стала даже не уверенность в победе, а понимание того, что враг выдохся.

Вот несколько фрагментов из этой книги. Желающие могут найти ее в интернете: Глеб Каледа «Записки рядового»

«Осень. Наступил октябрь. Дожди…

После разгрома под Калачом мы лежали с одним солдатом под кустами, измученные предыдущими боями, и он мне сказал: «Я не вижу сил победить». А я ответил: «А я не вижу у него сил победить». Такие нюансы, солдатская психология.

Нас иногда выводили в тыл, если позволяла обстановка; давали по частям немного передохнуть, на несколько километров отводили от линии фронта. Как-то я оказался в таком «отводе». Чистили картошку, разговаривали. В дни отдыха на фронте пользовался большим спросом роман «Война и мир», была и книжка о Кутузове. А я очень люблю «Войну и мир», до войны трижды перечитывал. И при чистке картошки рассказывал о 1812 годе. И мне задают вопрос: «А ты думаешь — мы победим?». Я говорю: «А давайте подумаем: в сентябре было легче, чем в августе? — Да, а в октябре легче, чем в сентябре, в ноябре — легче, чем в октябре. Следовательно, у немцев силы-то иссякают, это мы чувствуем. А значит, мы можем накопить силы и по немцу ударить». Может быть, ощущение того, что немцы ослабевают, под Сталинградом было острее, чем на других фронтах, потому что на Сталинград поставили обе стороны: и мы, и немцы.

Такова была пропагандистская работа «беспартийной сволочи», как называли таких, как я: я не был ни комсомольцем, ни членом партии.

26 ноября немцы были окружены.

Дон уже замерзал, 25–26 была сильная пурга, и это способствовало продвижению наших войск. Началось стягивание кольца; нужно было к тому же не допустить прорыва обороны немцами, которые оставались за его пределами.

Разведка донесла, что в кольце 220 тысяч немцев, потом оказалось — 330 тысяч.

10 января 1943 года немцам предъявили ультиматум. В 8.05 началась двухчасовая артподготовка, после которой наши войска пошли в наступление. На том участке фронта, где был я, было 120 артиллерийских стволов на погонный километр фронта, не считая «катюш». Земля дрожала. Вначале линия фронта была в 200–300 км, потом он сужался.

У немцев был аэродром, на который прилетали самолеты, доставлявшие им пищу. Но мало, и немецкие солдаты умирали от истощения и замерзания, хотя и воевали до последнего. Многие падали и умирали, не будучи ранеными.

Мы же были очень хорошо экипированы. У каждого, от генерала до солдата, были валенки (зима была очень холодная, и подвиг тыла для меня символизируется валенками), а немцы были в сапогах, да еще подбитых шипами, чтобы подошва не стиралась. Нога в них сразу вся замерзала.

У нас на солдата были с собой три пары белья, ватные брюки, ватник, шерстяные вязаные подшлемники, шапки-ушанки и перчатки (у немцев — голые руки). Немцы не готовились к зимам, рассчитывали на блицкриг; им прислали одежду, но ее не выдавали, чтобы солдаты не думали, что война затягивается.

Большие бои шли на Россошке, в районе хутора Новоалексеевского. Немцы сопротивлялись сильно. Из какой-то точки бил пулемет, косил наших. Наконец какой-то мусульманин пробрался к нему и вынес его перед нашими на штыке.

С 15 января 1943 года фашисты начали сдаваться в плен. Голодные: суп и вода — вся их еда. Мы им выдавали буханку хлеба на 10 человек. У пленных немцев была тишина и порядок, — не то что у румын…»

(212)