Патриарх Тихон: «Пусть погибнет имя мое в истории, лишь бы Церкви была польза»

– Я не историк и полную оценку дать этим событиям не могу. Но нам всем хорошо известно, что после Петра I Русская церковь была фактически в зависимом положении. Когда Церковь потеряла патриарха, высший ее орган управления – Священный Синод – превратился в простое государственное учреждение, одну из многих коллегий или министерств. Т.е. Церковь стала идеологическим придатком государства, что было, как я думаю, одной из причин трагедии 1917-го года.

Действия Петра вполне понятны. В любом государстве, любой правитель будет стараться держать под контролем все значимые социальные группы и, по возможности, гарантировать их лояльность. В этом нет ничего странного или удивительного.

И, конечно, многие иерархи в начале 20-го века это прекрасно понимали. Тем более, начиналось смутное время революции и гражданской войны. А в смуту, когда сразу несколько организаций называют себя единственным законным правительством, просто невозможно выжить, не будучи самостоятельным, не имея внутреннего стержня. Таким стержнем для всей Церкви и призван был стать патриарх Тихон.

– Т.е. в тот момент нужна была именно сильная личность?

– Не только в тот. Вообще, во все времена значение имеет только подвиг личности. Даже подвиг народа складывается из отдельного героизма отдельных людей.

В чем, скажем, трагедия Израильского народа? «Вот грядет царь, он все устроит, а я лично, палец о палец не ударив, буду жить припеваючи». Но для того чтобы иметь духовную и внешнюю свободу, нужно трудиться. Нужно пролить и пот, и кровь.

В начале 20-го века происходило нечто подобное. Как говорит один из офицеров в новом фильме Н. Михалкова «Солнечный удар»: «А вот мы и виноваты, мы всё видели, но думали, что всё само собой образуется». Так что когда общество инертно и все думают, что все само собой решиться, нужен человек, который бы просто взял и сделал и своим примером заставил делать других.

А христианам также известно, что самая лучшая проповедь – это проповедь своей жизнью.

Вот, кажется, абсурд – все гонят христианство, уничтожают его на корню, а оно побеждает. Потому что люди отдавали за это свою жизнь. Подвиг одних вселял веру в других. Разве мученики знали догматическое богословие? Их не на богословском диспуте убеждали в истинности Христа, а на арене. Вот мы сейчас догматическое богословие знаем, а такого предмета, как исповедничество, в семинарии нет.

Поэтому я считаю Божьим промыслом то, что в это тяжелое время Господь дал нам патриарха Тихона – мученика и исповедника, который, как и раннехристианские мученики, проповедовал Христа своей жизнью и смертью.

У меня к нему всегда было особо трепетное отношение. После оглашения решения Синода о назначении меня на Гродненскую кафедру владыка Филарет (Вахромеев) повез меня в Донской монастырь. Он положил свою руку мне на голову и наклонил ее к мощам святителя Тихона. Для меня это очень дорогое и знаковое воспоминание. Ведь мы, мое поколение, прожили атеистическое время. Никто не думал, что можно будет так свободно быть христианином.

В 8-м классе я собирал деньги, которые мне давали на бутерброды, и купил икону, потому что был уверен, что скоро этого невозможно будет сделать. И когда я ездил в Псково-Печерский монастырь, трудником или «трутником» – не помню точно (улыбается), братья много говорили, что скоро, наоборот, наступит время, когда по молитвам новомучеников начнут открывать храмы. Я, конечно, улыбался: наслушались, мол, каких-то старцев…

Но они были правы. То, что мы сегодня имеем – в этом нет ни нашей крови, ни нашего подвига. Это подвиг и кровь мучеников ХХ-го века. В том числе и святого патриарха Тихона.

– Сегодня можно встретить довольно неоднозначные оценки личности и деятельности святого патриарха Тихона. С одной стороны, многие указывают на его твердость и непреклонность в отношениях с новыми властями, а с другой — приводят в пример некоторые из его посланий, как будто бы демонстрирующие лояльность большевистскому правительству. Как бы вы это прокомментировали? 

– Это естественно. Сама ситуация была неоднозначной. Да, действительно, когда он выходит из заключения, он начинает издавать одно за другим послания, в которых все более и более лояльно высказывается о советской власти. Послания, которые были противоположны тем, что он издавал с самого начала своего патриаршества, обличая всех, кто проливал человеческую кровь.

Такая перемена, конечно же, была компромиссом с его стороны ради спасения Церкви от заразы обновленчества. Но он сам признавал вынужденность многих его про-советских высказываний, которые он делал под давлением, которые не были голосом его совести.

Он говорил: «Я не могу отдать Церковь в аренду власти» – т.е. признавал, что такое желание у власти было. Он шел на тот компромисс, который, по его мнению, не вредил спасению, и был в любом случае лучше, чем полный переход Патриаршей Церкви в обновленчество, что наверняка случилось бы, если бы он не встал на путь компромиссов с советской властью.

И есть еще одна очень важная деталь. Отстаивать свои принципы, когда угрожают только тебе, – это одно дело. А когда к твоему решению привязывают судьбы других людей – это совсем другое. Вот как поступить, когда ты знаешь, что за твою твердость и правоту будут завтра расстреляны люди? Ты можешь отвечать только за себя, только что именно ты готов на смерть. А за других ты ответить не можешь.

Важно, что в этих действиях святитель Тихон, что называется, не хранил себя для Церкви. Его мотив был иным. Не эгоистический, а пастырский. И лучше всего он выражен в его знаменитом высказывании: «Пусть погибнет имя мое в истории, лишь бы Церкви была польза».

Беседовал диакон Дмитрий ПАВЛЮКЕВИЧ