Толстые и Долинино-Иванские

Оригинал: Оптина пустынь

Т.В.Комарова , ведущий научный сотрудник
музея-усадьбы Ясная Поляна»

Толстые и Долинино-Иванские – древние дворянские роды, отличившиеся не только верной и преданной службой Отечеству, но и давшие молитвенников за землю русскую и православный народ.

В 1895 году Долинино-Иванские и Толстые породнились. Иван Михайлович Долинино – Иванский (1869-1931) женился на княжне Александре Леонидовне Оболенской (1876-1958)[1], мама которой, Елизавета Валериановна, была урожденная графиня Толстая, родная племянница писателя Л.Н. Толстого и дочь его сестры Марии Николаевны — монахини Шамординского монастыря Марии. Прабабушка Александры Леонидовны по линии отца (Мария Федоровна) происходила из почтенного рода Майковых, к которому принадлежал святой Нил Сорский [2]; прабабушка по линии мамы (кн. Мария Николаевна) принадлежала к роду князей Волконских, восходящих к святому Михаилу, князю Черниговскому, замученному в 1246 году в Орде за отказ поклониться татарским кумирам.

«…Событие брака Поручика Ивана Михайлова Долинино – Иванского по метрике села Спасского, Ершово тож, Чернского уезда, за тысяча восемьсот девяносто пятый (1895)год, записью под №6, значится так: Одиннадцатого октября, Крапивенского уезда, села Карамышева дворянин Иван Михайлов Долинин – Иванский, поручик запаса, 26 лет, православный, повенчан первым браком сельца Покровского Коллежского Регистратора с дочерью девицею Александрою Леонидовою Оболенскою, 19 лет, православною, первым браком, Священником Василием Ивановским с и.д. псаломщика Николаем Алферьевым; поручителями были по женихе: Губернский Секретарь Николай Илиодорович Долинино-Иванский, Барон Александр Александрович Дельвиг, потомственный дворянин Николай Иванович Ге; по невесте: Барон Тимофей Александрович Дельвиг, Штабс – Капитан 61 полка Владимир Чапкин»[3].

После венчания они поселились в селе Карамышеве Крапивенского уезда Тульской губернии в семье родителей Ивана Михайловича: Михаила Андреевича и Елены Михайловны. Это была благочестивая, верующая семья. Михаил Андреевич (1837-1906), статский советник, занимал должности участкового Мирового Судьи, Предводителя Дворянства и Почетного Мирового Судьи. Его иждивением и стараниями в Карамышеве в храме в честь иконы Божией Матери Владимирская был устроен придел во имя Спаса Нерукотворного, были внесены пожертвования на колокол. Он скончался в Москве 16 марта 1906 года, был «отпет причтом Московской Спиридоновской, что на Спиридоновке у Никитских ворот, церкви, а погребен 20-го марта в своем родовом имении в с. Карамышеве»[4]. «Милый мой дядюшка, — вспоминает о нем один из его родственников, — был не только чрезвычайно родственным и гостеприимным, но это был удивительно цельный тип отличного и редкого семьянина, доброго, правдивого, честнейшего, самолюбивого и стойкого, мрачного на вид, а подчас даже и угрюмого. В то же время большой любитель пошутить и посмеяться, но среди близких людей. Прекрасный сельский хозяин, плохо мирившийся с земством и разными новшествами, человек дела…, убежденный консерватор, живший в то же время дружно и мирно с крестьянами, и частенько им помогавший, человек, пользовавшийся всегда большим уважением, с ним считались, зная, что он никогда ни в чем не покривил бы душой…»[5].

Елена Михайловна (1848-1904, с. Карамышево) по линии отца принадлежала к роду Болотовых, ее прадед – Андрей Тимофеевич – писатель второй половины XVIII века, ученый, первый агроном в России, паркостроитель; отец Михаил Павлович – титулярный советник, был попечителем хлебных запасных магазинов Богородицкого уезда Тульской губернии, участвовал в проектах освобождения крестьян. Мама Елены Михайловны, Александра Дмитриевна, происходила из дворянского рода Бибиковых, была глубоко верующей христианкой, возносившей горячие молитвы о своих детях, твердо веря в Промысел Божий и мало заботясь об их жизненной карьере. Четверо ее детей, кроме Елены Михайловны, послужили Богу и людям в монашеском чине. Елена Михайловна, по воспоминаниям родственника мужа, была «умная, вдумчивая, начитанная и глубоко религиозная, как ее муж, женщина, всю жизнь тяготела к монастырю и монашеской жизни, ибо по взглядам и по вкусам это была врожденная монахиня, но так в миру и умершая»[6].

Елена Михайловна полюбила жену своего сына. Спустя 53 года, Александра Леонидовна 15 октября 1948 года в письме к внучке Л.Н. Толстого Анне Ильиничне упоминает об этом: «…моя свекровь, которая была исключительная женщина, обожала меня…»[7].

У Ивана Михайловича и Александры Леонидовны были дочь Елена и сын Владимир. Елена родилась 13 апреля 1897 года, крещена приходским священником Андреем Игнатьевым с причтом 18 апреля в селе Карамышеве. Восприемниками были князь Георгий Леонидович Оболенский и Елена Михайловна Долинино-Иванская [8]. 8 мая 1903 года родился сын Владимир, крещен 11 мая священником Андреем Игнатьевым с псаломщиком Иваном Бимберековым. Восприемниками были Михаил Иванович Долинино-Иванский и Елизавета Валериановна Оболенская [9].

Бабушка Александры Леонидовны, монахиня Мария (Мария Николаевна Толстая), иногда гостила в семье своей внучки. Поступив по благословению старца Амвросия в Шамординский монастырь, она испрашивала разрешения навестить своих родных. 12 июля 1908 года домашний врач семьи Толстых Д.П. Маковицкий записал: «Мария Николаевна живет тихо, своей жизнью. Молчит, слушает. Должно быть, ей кажутся пустой суетой эти разговоры о Горьком, Арцыбашеве и т.д.»[10].

Часто и Елизавета Валериановна бывала у своей дочери в Карамышеве, особенно в дни ее болезни и во время отъездов ее свекрови Елены Михайловны, любившей бывать в Шамординском женском монастыре. Первой настоятельницей и устроительницей которого, под руководством преподобного старца Амвросия Оптинского была ее родная сестра схимонахиня София (1844-1888); в этом же монастыре закончила свой земной путь и другая ее сестра – схимонахиня Макария (Мария Михайловна, 1839-1897), с которой была очень близка монахиня Мария (Мария Николаевна Толстая). В июне 1896 года, обеспокоенная здоровьем Марии Николаевны, ее дочь Елизавета Валерьяновна, пишет матери Макарии с просьбой сообщить ей о «мамашином здоровье». Мать Макария спешит успокоить Елизавету Валерьяновну.  В 1902 году Елена Михайловна вместе с дочерьми Марией и Марфой ездила в Шамордино на освящение Казанского собора, о чем сообщает в письмах из Карамышева 30 октября и 3 ноября 1902 года Елизавета Валериановна[11].

Елена Михайловна и ее дочери в этот раз пробыли в монастыре две недели. Елена Михайловна свою любовь и тяготение к монастырю передала своим дочерям Марии и Марфе, которые после ее кончины оставили мир и поселились в Шамординском монастыре. В «Ведомости о проживающих на испытании в Казанской Амвросиевской женской Пустыни за 1912 год» записано: «Мария Михайловна Долинино-Иванская, дочь статского советника, 37 лет; на испытании – 7 лет. На послушании – в золотошвейной мастерской». Там же запись о ее сестре: «Марфа Михайловна Долинино-Иванская, дочь статского советника, 28 лет; на испытании — 7 лет. Письмоводительница»[12]. В 1906 году в Ясной Поляне в семье Толстых вспоминали их: «…говорили про Долинино-Иванскую, которая 23-летней девушкой пошла в монастырь (Шамординский); мяса не ела, бедным помогала так, чтобы о том никто не знал; за капризным отцом ходила. И другая ее сестра там (монашкой же)»[13].

Рядом с Шамордино, в Оптиной пустыни принял постриг брат Елены Михайловны – иеромонах Даниил (Дмитрий Михайлович Болотов), художник Петербургской Академии Художеств. К старцу Амвросию его впервые привезла сестра София, спустя год после этого он, оставив мирскую жизнь, уже до самой кончины не разлучался с Оптиной, основав там и в Шамордине иконописные мастерские и расписывая во славу Божию святые храмы Оптиной и Шамордина. «Наш добрый дяденька! – звали его Шамординские монашки от стара до мала, производя родство это от своей первоначальницы – игумении, матушки Софии, сестры старца: она – матушка им, а он , брат ее, и, стало быть, им – дяденька. Так и остался, им, семистам сестрам, отец Даниил «дяденькой» до самой своей смерти»[14], — писал Сергей Александрович Нилус.

За несколько часов до кончины, 25 ноября 1907 года, он благословил в последний раз своих юных племянниц послушниц Марфу и Марию. Это было его горячее предсмертное желание: Сергей Александрович Нилус пишет, что после причастия отец Даниил молил Бога, чтобы Он дал ему силы дойти до кельи отца игумена и благословить их. Сейчас, зная дальнейшую судьбу племянниц отца Даниила, принявших в годы гонений на Православие мученическую кончину, задумываешься, случайно ли это. Мария в 1931 году была сослана в Северный край на три года, где и скончалась; Марфа 14 декабря 1937 года была расстреляна в Смоленской области[15].

Их родной брат Иван Михайлович с семьей после смерти родителей продолжал жить в селе Карамышеве. С 1907 года он был Предводителем Дворянства Крапивенского уезда, затем замещал губернского предводителя, когда он выезжал по делам из губернии. По словам современников, он был «очень мягкий, воспитанный и чрезвычайно приятный человек, был образцовым предводителем, хорошо вел дело, очень им интересовался, знал дворянство своего уезда, его нужды и желания. Был тактичен, всегда умел взять верную линию, а если нужно, то и отстоять ее, и пользовался всеобщим уважением», образцово вел хозяйство, в чем ему помогал брат Тихон Михайлович (1888-1933-34, скончался в Орле от голодного истощения)[16].

В 1907 году возникли осложнения в отношениях Ивана Михайловича с крестьянами, которые отказались брать землю в аренду, как делали раньше. Когда земля была обработана и засеяна, они изъявили желание вновь арендовать ее, но получили отказ. «За это – угрожающие письма, что его убьют камнем. И бросили камень в коляску, когда он вечером возвращался. Долинино – Иванские, — рассказывала Елизавета Валериановна Толстым 17 октября 1907 года, — завели стражников. У Долининых никакого оружия не было и нет»[17]. Жена Ивана Михайловича состояла в постоянной переписке с семьей Толстых: женой писателя Софьей Андреевной, его дочерью Татьяной Львовной и внучкой Анной Ильиничной. Как видно из дошедших до нас писем, в трудные годы они оказывали друг другу помощь. В 1915 году по просьбе С.А. Толстой, Иван Михайлович Долинино-Иванский посылает в Ясную Поляну овес. В голодный 1918 год было очень тяжело в Ясной Поляне, С.А. Толстая писала 11/24 июня жене сына Льва Львовича Доре Федоровне в Швецию: «Жить стало невыносимо тяжело в России. О себе еще не имею права жаловаться. Ясную Поляну еще не разорили; прелестно цветет сирень, трава густая, скот сыт; пока и мы сыты, но на днях не останется ни одного пуда муки, взбунтуются все служащие; пленные, которые у нас несут всю экономическую работу, и я совсем не знаю, что буду делать. П.А. Сергеенко[18] взял у меня много денег и уехал в разные города России по Волге и Каме доставать мне хлеб; но пишет отчаянные письма, что нигде не находит купить хлеба; везде уже взято и увезено. Вы верно по газетам знаете, что во многих местах прямо умирают люди с голода. Если даже кто найдет купить немного муки, — ее отбирают. У одной женщины, купившей для 4-х детей муки, чтоб их прокормить, муку отобрали, и она с горя повесилась. Еще две матери бросились под поезд по той же причине, т. е. чтоб не видеть смерти детей от голода. Ужасно! У крестьян очень много денег; но что эти деньги теперь стоят?! Поразительно, до какой степени наш хороший русский народ — озверел: сколько у всех злобы, ненависти, какие везде убийства, грабежи»[19].

Александра Леонидовна и ее муж в марте 1918 года отправляют с пленным, присланным специально из Ясной Поляны, Татьяне Львовне только что полученные из банка деньги, 100 рублей[20].

В 1942 году, живя в Лианозове и оказавшись в крайне трудном положении, Александра Леонидовна, просит помочь ей и ее внукам Анну Ильиничну Толстую: «Дорогая Анночка, не можешь ли мне помочь… Если не ради меня, то ради памяти к моей матери, которую Лев Николаевич очень любил. Мы живем очень трудно, было время, я так ослабела, что думала не встану. Но с теплом мне стало лучше. Мне 66 лет, дорогая Анночка и будь я одна, я бы никогда ни о какой поддержке не стала просить тебя. Но жизнь люблю и привязана к ней, потому что, ты сама знаешь, как я люблю своих детей и внучат.

Я прямо не то, что нужна, но необходима им.

… Нет вещи, которой я бы не делала: все хозяйство – готовка, хотя мы едим только два супа в день, за завтраком с детьми и второй суп, когда они возвращаются со службы, уход за козой, чиню, шью, штопаю, учу Машеньку (1934 г. рождения)[21], ведь осенью, Бог даст, она поступит в школу, почти каждый день понемногу стираю.

Каждый день приходится бегать на рынок или в деревню, что-нибудь искать.

Вчера я обменяла свою последнюю юбку на кило картошки. Хлеба мы почти не видим, потому что отдаем детям. Никита[22] в школу не ходит, потому что очень много делает дома. Зимой он пилил деревья, колол, топил печи, чистил снег с крыши. Сейчас он все делает в огороде, копает, разделывает грядки, сажает, поливает. Володя[23] очень мало может ему помогать, только в воскресенье и то не каждое, иногда приходится оставаться ему в Москве»[24].

Из письма к Анне Ильиничне 15 октября 1948 года вновь с просьбой о помощи, мы узнаем о здоровье Александры Леонидовны и том, что, будучи, больной, она старается быть полезной детям и внукам.

«1/2 года, дорогая Анночка, я мучаюсь своей ногой – она сломана или не совсем не срослась или срослась неправильно… очень сильная боль при малейшем движении, могу лежать только на спине, чтобы нога была вытянута — хожу на двух костылях еле, еле. Но все-таки утром могу Маше вскипятить чайник, приготовить завтрак – это уже меня утешает. Но, конечно, чтобы все было под рукой у меня в комнате. Я целый день лежу,  работаю, если есть какая-нибудь починка… Христос с тобой, моя дорогая. Крепко целую тебя… Тетя Саша»[25].

Скончалась Александра Леонидовна в Лианозове весной 1958 года, пережив своего мужа на 17 лет. На их долю выпали трудные годы, пережить которые им помогла вера и, конечно, память о своих предках, которая продолжает жить и в их потомках.

(208)