Валаамские творения архитектора А. М. Горностаева: дивная премудрость Божия, воплощенная рукотворно

Источник: официальный сайт Валаамского монастыря

В 1840-х годах игумен Валаамского монастыря Дамаскин стал подыскивать архитектора для отстройки обители. Он прислушался к рекомендации настоятеля Троице-Сергиевской Приморской пустыни архимандрита Игнатия (Брянчанинова) и пригласил на святой остров архитектора Алексея Максимовича Горностаева. Именно этот русский зодчий, с Божией помощью, способствовал созданию мировой славы Валаама как архитектурной «жемчужины». В течение двадцати лет он трудится над созданием архитектурного ансамбля Валаамского монастыря.

***
Алексей Максимович Горностаев (1808–1862) – русский архитектор, педагог и художник. Он одним из первых воплотил в жизнь так называемый «русский стиль», в основе которого лежат древнерусское зодчество и народное искусство в сочетании с элементами византийской архитектуры. Среди его творческих заслуг – храмы, келейные корпуса и другие здания на Валааме (Никольский и скит Всех святых, странноприимный дом и др.), в Троице-Сергиевой пустыни и на Соловках.

Архитектор Горностаев оставил свой творческий след во многих городах России и за рубежом. Именно под его руководством был возведен крупнейший православный храм в Северной Европе – Успенский собор в Хельсинки.

НА ВАЛААМЕ

На Валааме А. М. Горностаев построил девять зданий, восемь из которых сохранились до сегодняшнего дня (кроме странноприимного дома). Это Зимняя гостиница, водопроводный дом, рига, Знаменская часовня, предположительно часовня Крестных Страданий Господа нашего Иисуса Христа рядом со Всехсвятским скитом, двухэтажный корпус на Никольском острове с братскими кельями и домовой церковью во имя Иоанна Дамаскина, а также три храма: во имя свт. Николая Чудотворца на Никольском острове, храмы во имя Всех святых и в честь Пророка, Предтечи и Крестителя Господня Иоанна одноименных скитов. Каждое строение органично вписано в окружающий пейзаж, воплощая собой единение с природой.

Первым валаамским шедевром архитектора Горностаева стал храм во имя Всех святых. Проект был представлен на высочайшее утверждение 31 декабря 1845 г. Он представлял собой двухэтажный пятиглавый храм в древнерусском стиле с элементами византийской и классической архитектуры. Изначально зодчий планировал украсить притвор и сквозной ярус звона колокольни скульптурами, но впоследствии отказался от этой идеи в пользу декоративной лаконичности.

По своей трехчастной композиции церковь Всех святых напоминает типичные церковные постройки на Руси конца XVII века. Глаз радуется, созерцая торжественность пятиглавия, строгость притвора и воздушность колокольни. Традиционные неоштукатуренные кирпичные фасады, по замыслу Горностаева, подчеркивали бренность земного и смиренность человеческого служения Всевышнему.

Храм Всех святых таится в густом бору Скитского острова как редкая драгоценность. Его архитектурная композиция строга и уравновешена. Сердце паломника радуется вблизи четко очерченного силуэта храма, а скромность декоративной отделки позволяет проникнуться смиренностью. Из украшений зодчий допустил арочное изящество парных окон, воздушность арочных проемов нижнего яруса колокольни и скупую очерченность голосников.

Вообще, архитектор описал бы церковь Всех святых как пятиглавый храм с одной граненой апсидой и четырьмя башенками по углам, увенчанный центральным восьмигранным световым барабаном с высокими окнами, глухим лантернином, главкой и крестом. Все эти профессиональные термины относятся к целостному произведению русского зодчества, созданному по благословлению уважаемых церковных деятелей. И даже людей, далеких от архитектурно-строительного искусства, до глубины души трогает воздушность восьмигранной шатровой колокольни, которую часто сравнивают с пламенеющей свечой. Примыкая к храму с запада, она является неотъемлемой частью ландшафта с его духом монастырского послушания.

Внутри храм Всех святых Горностаев разделил на два этажа в соответствии с традициями северорусского церковного зодчества. Нижняя теплая церковь была освящена святителем Игнатием (Брянчаниновым) 18 августа 1849 г. во имя Всех святых, верхний же храм, пронизанный светом из-под купола, освящен 19 июля 1850 г. во имя Всех Небесных Сил Безплотных.

Второе валаамское творение А. М. Горностаева – церковь на Крестовом острове, которую начали строить в 1850 году, а уже 20 июля 1853 г. храм был освящен во имя святителя Николая Чудотворца. Строительство стало возможным благодаря петербургскому купцу Н. Н. Солодовникову, который пожертвовал 50 000 рублей серебром. Более полутора веков назад в этих освященных стенах впервые зажглись лампады и свечи у образов. С тех пор, несмотря на затянувшийся период духовной смуты и гонения на русскую Церковь, назначение этого пламени остается неизменным – указывать дорогу путешествующим, дарить верующим тепло, радость и свет, просвещать духовно.

В отличие от храма Всех святых, церковь во имя святителя Николая не столь аскетична с точки зрения декоративности. Все в ней смиренно прославляет радость бытия и пронизано духом любви к ближнему. Очертания стен и кровли устремлены к восьмигранному куполу под сенью золоченого креста. Храм высотой 32,5 м стройно и величаво выступает над кронами деревьев, призывая под свою сень уставших паломников. Так и кажется, что сам святитель Николай может ждать тебя на двухэтажном крыльце-паперти, чтобы выслушать твои смиренные и горячие молитвы.

Зодчий Горностаев продумал каждую деталь своего детища. Изящная кровля притвора и навершия окон второго яруса основного здания напоминают киль корабля – ведь недаром Николай Чудотворец считается небесным покровителем моряков и вообще всех путников. Представляется, что сей чудесный храм есть челн, который может доставить души истинно верующих пред светлые очи Господа. А в литературе, посвященной архитектурному облику Валаамского архипелага, эту церковь часто называют храмом-маяком.

Стоит вкратце упомянуть особенности архитектурного планирования храма во имя святителя Николая Чудотворца. По форме он представляет собой квадрат со срезанными углами, который с востока замыкается граненой апсидой, а с запада – папертью. Архитектор Горностаев тщательно продумал освещение церкви. В северной и южной стенах пробиты по два полуциркульных окна, а над ними по сторонам света ориентированы дополнительные световые проемы.

Внутри храма паломника охватывает чувство свободы, простора и просветленности. Резной золоченый иконостас уместно торжественен. До начала XX века у северной стены находилась почитаемая у паломников церковная святыня – древняя резная скульптура святителя Николая Чудотворца. И сегодня, как и раньше в храме все страждущие могут испросить у святого заступничества, помолиться о здравии и нахождении угодного Богу жизненного пути. Над склоненными в молитве паломниками простирается свод шатрового купола. Как небо покрыто звездами, чтобы славить величие Господа, так и шатер церкви изнутри украшен сюжетной и орнаментальной живописью. Величавые фигуры и затейливые узоры как бы парят в скупом северном освещении интерьера.

Третье валаамское детище зодчего Горностаева – Предтеченский храм, также по северной традиции разделен внутри на два помещения. Нижняя зимняя теплая «пещерная церковь» освящена во имя Трех Вселенских Святителей (Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста), а верхняя холодная церковь – во имя Иоанна Предтечи. Торжество освящения состоялось 20 июня 1858 г.

Характерной особенностью этого храма является то, что он был возведен из деревянного бруса, но по декору и форме приближался к каменному зодчеству.

Центральный объем церкви венчается четырехскатной кровлей, которая украшена легким луковичным куполом с шаром и крестом. Алтарь также венчается маленькой главкой под крестной сенью. Храм стоит под защитой мощной шатровой колокольни, очертания которой отличаются столь характерной для работ Горностаева геометрической стройностью. Фасады верхней церкви обшиты тесом и декорированы деревянными элементами: пилястрами, наличниками, филенками, карнизами и резными киотами для икон. К сожалению, оригинальные иконостасы, крыльцо и иконы художника Пешехонова были утрачены в годы власти безбожников, но сейчас глазам прихожан открываются талантливые копии.

Созерцая архитектурные творения одаренного зодчего Алексея Максимовича Горностаева на святой валаамской земле, не устаешь размышлять о великом милосердии Господа, который позволяет людям проявлять свои таланты для прославления великого высшего замысла. Церковные и административно-жилые здания, возникшие по смелому замыслу Горностаева, отличаются изяществом, пластичностью и изобретательностью архитектурно-планировочных решений. Архитектор смело сочетал шероховатую фактуру камня и гладкость обработанного дерева, опираясь на традиции русского храмового строительства.

Критик Стасов когда-то сравнивал творчество Горностаева с русской песней, настолько оно естественно вписывается в отечественный менталитет и ландшафт. В то же время храмам и постройкам этого российского таланта свойственна смиренность, строгость, отсутствие вычурности и помпезности. По своему духу произведения Горностаева глубоко православны, поскольку символизируют торжество духа над материей. Так и приходят на ум строки из благодарственной молитвы безымянного переписчика так называемого Сийского Евангелия: «Даруй сия верным любящим тя за бодраго стража и за возбуждение в сени смертной спящым, даруй за ясную свещу во тме века сего блудящым, дай боязнь грехолюбцем, за радость же и веселие трудолюбцем. Приими Пресвятый Боже, сию малую мрежу недостойных трудов моих и ума моего, въверзи в море великое века сего, и заими ею множество разумных рыб от всякаго рода: даже из глубины неверия и грехолюбия мрачнаго извлекут их ловцы твои на свет чистаго небеснаго зефира».

Не ради преходящей славы, а ради благочестия и прославления образа Божиего творил зодчий Алексей Максимович Горностаев свои валаамские шедевры. Он старался соединить рукотворность архитектуры и естественность природного ландшафта, чтобы подчеркнуть суровость монашеского подвига на валаамской земле. До сих пор овеваются северными зефирами шатровые кровли и пронизанные арками звонницы горностаевских храмов. Они славят «необъятный свет сладкой и дивной премудрости» Самого Божества.

(204)