Миссия или контрмиссия?

Подлинная христианская миссия — очень, очень трудная вещь. Именно «трудная», так как требует огромного каждодневного труда… Насколько проще ощущать себя «истинно православным», когда вовне и внутри Церкви есть враги, против которых надо бороться — совсем как в старые давние советские времена.

С самого начала своего существования Церковь сталкивалась с различными лжеучениями и лжеучителями, которые или извращали суть христианства, или использовали христианские термины и понятия для обоснования своих собственных учений. Уже апостолы лично в письмах предостерегали христиан от людей «говорящих превратное»[1], «лукавых людей и обманщиков»[2], и от увлечений «учениями различными и чуждыми»[3]. Несомненно, подлинное христианское свидетельство включает в себя и противостояние лжеучениям. Особенно это актуально, когда этими «учителями» используются псевдо-библейский (как у Свидетелей Иеговы) или псевдо-церковный (как у «диомидовцев») язык, который может сбить с толку людей религиозно безграмотных и малоцерковных. Таким образом, обличение лжеучений, проведение чёткой границы между ними и Церковью — это неотъемлемая часть свидетельства, которое как ответственность возложено на Церковь. Однако это важное и нужное дело может быть искажено: если для апостолов обличение лжеучений и лжеучителей было чем-то вторичным по отношению к проповеди собственно Евангелия, то в наше время обличения в адрес инаковерующих можно встретить гораздо чаще, чем проповедь Евангелия.

Сегодня в православном миссионерстве контрмиссия неоправданно занимает непропорционально большое место. Порой даже складывается впечатление, что православная миссия и есть исключительно «борьба с сектами» и больше ничего. Понятно, что психологически людям всегда легче объединяться «против общего врага», чем вокруг «общего дела» и «за Истину». Особенно это касается людей, недавно пришедших в Церковь, неофитов, причем как священников, так и мирян. Инстинктивно выбираемая психологическая тактика, к которой прибегают люди, чтобы стать «своими» в новом «коллективе» состоит в том, чтобы определить, кто здесь «враг», и показывать к этому «врагу» демонстративную неприязнь.

Впрочем, истоки нынешнего расцвета «сектоборчества», как мне кажется, следует искать не столько в общих психологических механизмах коллективного поведения, сколько в истории России ХХ века. Ведь последствия семидесятилетнего атеистического и тоталитарного коммунистического режима не могут пройти сами собой и безболезненно. По тем людям, которые пришли в Церковь в 90-х и приходят в «нулевых», в их детстве, юности или молодости прокатился «каток» советской идеологической пропаганды. Поэтому Церковь сейчас они чаще всего воспринимают идеологически, а именно — как «правильную организацию» с «правильными учениями», а не как общину учеников Христовых, живущих вместе по Евангелию и по учению и примеру Господа Иисуса Христа устраивающих всю свою жизнь. Произошло то, о чем пророчески говорила преподобномученица м. Мария (Скобцова) в 1936 году на собрании православных монашествующих в Париже. Она сказала тогда, что после падения большевистского режима в свободную и «одаренную терпимостью и признанием… власти» Церковь в России придут новые люди, воспитанные советской властью. Сначала они «будут изучать различные точки зрения, воспринимать проблемы, посещать богослужения и т. д. А в какую-то минуту, почувствовав себя, наконец, церковными людьми по-настоящему, по полной своей неподготовленности к антиномическому мышлению, они скажут: «По этому вопросу существует несколько мнений — какое из них истинно?» Потому что несколько одновременно истинными быть не могут. Вскоре они станут говорить от имени Церкви. Если в области марксистского миропонимания они пылают страстью ересемании и уничтожают противников, то в области православного вероучения они будут еще большими истребителями ересей и охранителями ортодоксии. Шаржируя, можно сказать, что за неправильно положенное крестное знамение они будут штрафовать, а за отказ от исповеди ссылать на Соловки. Свободная же мысль будет караться смертной казнью… Тут не надо иметь никаких иллюзий — в случае признания Церкви в России и в случае роста ее внешнего успеха, она не может рассчитывать ни на какие другие кадры, кроме кадров, воспитанных в некритическом, догматическом духе авторитета»[4].

Нередко такие «истребители ересей» и «охранители ортодоксии» — по невежеству, конечно, а не по злому умыслу — разносят ереси много худшие, чем те, которые они берутся обличать. Причем, если у апостолов и святых отцов обличение ересей исходит из Евангелия, то сейчас само Евангелие многими остается не услышанным, и именно борьба с инаковерующими, с неправославными видится как суть и содержание православного христианства. И что хуже всего, эта агрессивная контрмиссия ведется не из сострадания к искренне заблуждающимся, а из-за ненависти к «врагам православия», «врагам России» и «проклятым сектантам», совершенно аналогичной большевистской ненависти к «врагам народа», «контрреволюционерам» и «изменникам нашей советской Родине».

В чём смысл всякой контрмиссии? Это, по сути, агрессивное и навязчивое «разоблачение». То, к чему стремится контрмиссионер — показать неправильность, ложность, вредность для государства и личности учения и практики «чужой» религиозной организации и добиться (правдами и неправдами!) запрета и «разгона» всех объединений, которые он считает «тоталитарными сектами» и «деструктивными культами». «Сектоборчество» удобно ещё тем, что дает людям возможность с минимальными затратами сил и средств почувствовать себя православными, ощутить свою принадлежность к «вере отцов», вполне обходясь при этом без глубокого знания своей веры, без покаяния и без какого-либо исправления жизни в соответствии с Евангелием.

Здесь же возникает ещё один очень серьезный соблазн для Церкви и её миссии. Ведь и с внешними людьми, и с государственной властью гораздо легче найти общий язык на почве «общего врага», гораздо легче привлечь людей и в Церковь, предлагая им борьбу против конкретных врагов: «сектантов-еретиков», через ненависть к которым они могут легко и просто (а главное — быстро!) ощутить свою принадлежность к Церкви. Такой явный перекос в православной миссии приводит к искаженному восприятию православного христианства у людей малоцерковных. Неверующим и нецерковным людям порой трудно разглядеть, что далеко не все православные миссионеры занимаются контрмиссией. Ведь именно контрмиссионеры очень активно ведут себя в информационном пространстве, постоянно поливая оппонентов «грязью», не гнушаясь подтасовки фактов, откровенной клеветы и лжи. Кстати, чаще всего их церковная и христианская деятельность именно этим и ограничивается; опыт церковной жизни показывает, что в контрмиссию «ударяются» именно те, кто не способен к каждодневному кропотливому и внешне незаметному миссионерскому труду.

Стоит отметить ещё одну причину, которая способствует сосредоточению усилий современных православных «сектоборцев» именно на борьбе с сектами, а не на проповеди Евангелия. Настоящих сектантов (в прямом смысле этого слова) немного, и поэтому выступления против них безопасны и не могут вызвать массовое недовольство людей и власть предержащих. А вот проповедь Евангелия, обличение греха, призыв к благочестивой жизни, к исправлению недостатков и изъянов самой церковной жизни могут очень у многих вызвать весьма острую реакцию. Тут можно вспомнить в качестве примера гонения на святителя Иоанна Златоуста, который пострадал именно за проповедь Евангелия, за пророческое обличение неправды в уже православной Византии.

Суть православной христианской миссии заключается не в контрмиссии, отрицании, ненависти, а прежде всего в возвещении Благой вести. Прежде всего миссионер призван свидетельствовать о распятом и воскресшем Господе Иисусе Христе, о новой жизни в Нем: «А мы проповедуем Христа распятого, для Иудеев — соблазн, а для Еллинов — безумие, для самих же призванных, Иудеев и Еллинов, — Христа, Божью силу и Божью премудрость»[5]. Возникновение же и рост сект — это в большей степени внутренняя проблема Церкви, напрямую связанная с недостаточностью положительной миссии, просвещения среди нашего «крещенного, но не просвещенного»[6] народа. Агрессивная контрмиссия отталкивает людей от Церкви или привлекает в неё людей с вполне определенной «сектоборческой» ментальностью, она ведет к закрытости церковного сообщества, к изоляционизму, подозрительности и «охоте на ведьм» внутри Церкви. И от того, что возобладает — миссия или контрмиссия — зависит, какие люди придут в нашу Церковь, то есть напрямую зависит будущее нашей Церкви.

Наталья Александровна Адаменко
преподаватель кафедры миссиологии, катехетики и гомилетики Свято-Филаретовского института

Богослов.ru

[1] Деян 20:30

[2] 2 Тим 3:13

[3] Евр 13:9

[4] Мать Мария. Настоящее и будущее Церкви. Доклад, прочитанный в 1936 году в Париже. Православная община № 31, 1996

[5] 1 Кор 1: 23,24

[6] Как заметил писатель Николай Лесков в книге «Соборяне»: «Русский народ крещен, но не просвещен».

(95)