К двадцатилетию памяти монахини Елизаветы (Александриной)

Сегодня исполнилось 20 лет со дня кончины монахини Елизаветы (Александриной). Она принадлежала к Александро-Невскому братству через своего духовного отца митрополита Ярославского и Ростовского Иоанна (Вендланда), более двадцати лет была его лечащим врачом и личным другом. Была связана духовными нитями и с другими членами братства, архиепископом Михеем (Хархаровым) и протоиереем Игорем (Мальцевым). Смиренная и во всем полагающаяся на Господа, она всю свою жизнь отдала, помогая людям. Елизавета Александровна очень почитала святителя Николая. И умерла в день его рождения 11 августа 1999 года.
Сегодня мы публикуем отрывок из книги Эльвиры Меженной о митрополите Иоанне (Вендланде) «Будем делать дела любви».

Елизавету Александровну Александрину для митрополита Иоанна вымолила его сестра монахиня Евфросиния. Она так скорбела, что оставит своего братика одного, так молилась о нем, что за три года до смерти в их доме появилась Елизавета Александровна. Родом она была из простой семьи, сохранившей уклад жизни своего народа во времена гонений на православную веру. Ее отец не ложился спать, не прочитав «Покаянный канон Господу Иисусу Христу». В семье свято верили, что на Литургии, во время пения Херувимской, церковь наполняется ангелами. Что, когда на службе звучит «Благословен грядый во имя Господне», надо сделать шаг вперед навстречу Господу. Что во время «Тебе поем…» надо просить у Господа самого сокровенного, и Он все даст. В безбожные времена в их доме принимали странников, тайных монахинь. Им уступали лучшие места, а сами спали на полу. Ездили по святым местам — в Почаев, Киев, ходили на заброшенное ярославское кладбище на могилку митрополита Агафангела, похороненного в крипте Леонтьевской церкви в Ярославле, доверху затопленном водой.
Появляться на кладбище было небезопасно — место это было настоящее бандитское гнездо. Тайные христианки собирались группками по нескольку человек и ходили молиться. Однажды старшая сестра Клавдия пошла одна. Навстречу ей вышел старичок и сказал: — Ты туда не ходи. Клавдия вернулась домой, а на следующий день стало известно, что на кладбище зверски убили, поиздевавшись, какуюто женщину. В семье Александриных твердо верили, что предупредил Клавдию об опасности святитель Николай. Была с ним встреча и у Елизаветы Александровны.
После окончания медицинского института ехала она однажды с мальчиком-возницей из села в райцентр. Лошадь сбилась с пути и совсем потеряла силы. И в этой глуши Елизавета Александровна навстречу им вышел старичок и вывел телегу на твердую дорогу. А сам исчез. Елизавета Александровна рассказывала об этом очень просто и без тени сомнений. Она всю жизнь любила святителя Николая как родного. Принимала к сердцу каждое слово из акафиста чудотворцу. Когда митрополит Иоанн перенес подряд несколько операций, бесконечно читала она у его постели: «Странное чудо является притекающим к тебе, блаженне Николае, священная твоя церковь: в ней бо и малое моление приносяще, велиих недугов приемлем исцеление, аще токмо по Бозе упование на тя возложим».
В доме был святой угол — старинный деревянный киот с иконами и пучками вербы и троицкой березы. На полу у киота стояли банки с крещенской водой, ее запасали на весь год, бидончики с лампадным маслом. Масла надо было много, потому что лампадки горели в каждой комнате. Вечерами читали Псалтырь. Книг было не так много, но запомнились они на всю жизнь. Например, хранился в их семье «Древний Патерик». Елизавета Александровна рассказывала, как читала она в детстве и плакала горючими слезами, что родилась девочкой и не сможет быть келейником у старца. Господь услышал чаяния ее сердца, и двадцать два года была Елизавета Александровна Александрина верной помощницей, духовной дочерью и близким другом митрополита Иоанна. Слова «келейница» она не признавала. Однажды в ответ на неуклюжую попытку так ее назвать сухо сказала: «Не срамите Владыку. Я была врачом митрополита Иоанна. У монаха не может быть келейницы».
В начале девяностых, уже после смерти митрополита Иоанна, когда открылись шлюзы, сдерживающие нашу духовную жизнь, Елизавета Александровна прочитала обращение к православной общественности. Говорилось в нем о том, что надо успеть оставить свидетельства о праведниках ХХ века. Что почти все они покинули этот мир, но живы еще свидетели их жизни, которые могут рассказать о них. Пройдет немного времени, и этих свидетелей не останется. К этим праведникам, лучшим людям нашего народа, благодаря которым стоит еще Россия, пройдя через страшные годы испытаний, относятся священники и епископы, монахи и простые верующие люди, представители всех сословий, гонимые за веру в Бога и за верность тому призванию и происхождению, которое им Богом было дано.
Елизавета Александровна составила свой список тех праведников, с кем пришлось ей идти по жизни. «Действительно, щедр и милостив Господь! — писала она в своем дневнике. — Если одна встреча с истинными светильниками — это уже счастье всей нашей жизни, то что я могу сказать о моих встречах?»
Первую благодатную помощь она получила от блаженной старицы Ксении Рыбинской. Молва соединяла имя блаженной с именами известных российских архиереев — митрополита Агафангела (Преображенского), Кирилла (Смирнова), Иосифа (Петровых), архиепископа Угличского Серафима (Самойловича). В трудные моменты обращались они к старице за советом и духовным утешением. Рассказывали, что не раз навещал блаженную Ксению святой праведный Иоанн Кронштадтский.
«У меня была фотография блаженной Ксении. Мне ее дала мама. Когда я решила поступать в медицинский институт, то понимала, что только с помощью Божией, только чудом это может совершиться. На экзамен (это было первое сочинение в моей жизни) я взяла с собой фотографию блаженной, завернула в бумагу, положила на стол и стала сочинять, ставя знаки препинания по слуху. В первом потоке писали 100 человек, и половина получила двойки. Что могла ожидать я? Писала на свободную тему: “Значение партизанских отрядов в разгроме интервентов и немецких захватчиков”. Эта тема была предназначена для демобилизованных фронтовиков-фельдшеров, ибо шел 1947 год. Про интервентов я чтото слышала, конечно, но ограничилась партизанскими отрядами и добавила рассуждения о цели жизни, о счастье… Даже план сочинения написала в конце (т. е. по написанному сочинению). И — о, чудо! Получила отметку 4. Не поставила одну запятую, и было указано: “План должен предшествовать сочинению”. Так я и считаю, что мне помогла блаженная старица Ксения, и всегда поминаю ее до сих пор».
Следующая праведница ее жизни — блаженная старица Вера. Жила она в Ярославле. Все ее звали Верочка. Была она как блаженная Матронушка, но не слепенькая, московская, а другая, известная православному миру как Матронушка «в ящичке», без рук, без ног. Среди тех, кто возил Верочку по святым местам до самого Почаева, были и сестры Александрины. Елизавета Александровна спасла Верочку от заточения в психбольницу, буквально похитив ее из больничной палаты. Блаженную старицу положили в известную в Ярославле больницу на Волжской набережной. Елизавета Александровна работала там врачом-терапевтом. Власти предприняли попытку перевезти оттуда блаженную прямиком в сумасшедший дом. В то время, когда к больничному корпусу подъезжала специальная машина, Верочку вынесли на носилках через черный ход, после чего она исчезла в неизвестном направлении. Было тогда Елизавете Александровне тридцать лет.
Матушка Ангелина, духовная мать Елизаветы Александровны, — истинный светильник православной веры. Из восьмидесяти пяти лет половину жизни была она слепой. Маленькой девочкой, когда в Рыбинск приезжал Иоанн Кронштадтский, она вместе с мамой на пристани встречала батюшку. Он приметил ее в толпе, подошел, погладил по голове и сказал: «А мы с тобой, деточка, и слепыми проживем». «А почему дедушка сказал “слепыми проживем”? И у него есть глазки, и у меня», — спрашивала она у мамы. Была она монахиней монастыря на Карповке еще при жизни дорогого батюшки. После революции пришла пешком из Петрограда в свой Романов-Борисоглебск под Ярославлем, переименованный большевиками в Тутаев. 45 лет не видели ее глаза белого света, но духовными очами зрела она будущее и просто и прямо говорила об этом.
В домике, расположенном рядом с Воскресенским собором, под духовным руководством матушки в годы гонений спасались женщины — христианки. Матушка Ангелина являла собой тайный мир русского монашества. Изгнанный безбожниками из монастырей этот мир разошелся по лицу русской земли. Под крышами домов, где жили его обитатели, теплились лампадки, читалась неусыпаемая Псалтирь, возносились молитвы за страну нашу российскую, произносились духовные вразумления вступившим на монашеский путь.
Когда встретились они, Елизавета Александровна собиралась замуж. Был у нее жених, служил на Северном флоте. Но матушка не благословила идти за него. Встала у двери и не пустила. Невеста рвалась изнутри, а жених колотился снаружи. Нет, сказала матушка. С этого «нет» до монашеского пострига Елизаветы Александриной прошло немало лет. Была она послушницей у матушки, шагу не делала без ее благословения. Постригал Елизавету Александровну в монашество после смерти матушки Ангелины митрополит Иоанн. По обычаю того времени монашеский подвиг несли тайно, при постриге оставил Владыка ей старое имя, а небесной покровительницей избрал другую Елизавету. Была Елизавета-чудотворица (именины 7 мая), а стала праведная Елизавета, мать Иоанна Предтечи (именины 18 сентября).
Много раз сопровождала она матушку Ангелину в паломничествах по Святой Руси. И каждая такая поездка могла закончиться печально. Елизавета Александровна рассказывала, как стояла она, ни жива ни мертва, на лестнице, в гостинице в Почаевской Лавре, а внизу куражился милиционер: «Поднимусь сейчас наверх и весь религиозный элемент выведу на чистую воду! Говоришь, нет там у тебя никого?..» Обнаружили бы матушку Ангелину, лишилась бы Елизавета Александровна и работы, и свободы. Тогда это все было просто. Но Господь хранил.
Благодаря «незабвенной матушке Ангелине», как пишет о ней Елизавета Александровна в своих записях, она, молодой врач, увидела весь цвет русской святости: «Старица Мария из Почаева. С ней я встречалась при всех поездках в Успенскую Почаевскую Лавру — и с матушкой Ангелиной, и после ее кончины… Схиигумен Амфилохий Почаевский, до схимы отец Иосиф. Дивный старец! Архимандрит Серафим Почаевский. Радушно принимал, одаривал, приглашал на обед в братскую трапезную, за тот стол, где сидел наместник и архимандриты. Помню, как навещала я его в больнице в городе Кременец после операции. Он попросил меня поговорить с врачами, что я и сделала по его благословению: зашла в ординаторскую, поздоровалась, сказала, что я врач из Ярославля и хотела бы все знать о здоровье архимандрита Серафима. В те времена так прямо не принято было говорить. Врачи настолько растерялись, что пригласили мне все объяснить главного врача! Вот так действуют молитвы старцев».
Когда они с матушкой ездили к отцу Иосифу Почаевскому, благодатному прозорливому старцу, к которому со всей России привозили душевнобольных, останавливались в Дубне у архимандрита Венедикта. Ездили к архимандриту Сильвестру Почаевскому. Ездила Елизавета Александровна и к архимандриту Тавриону в Некоузский район, а потом ежегодно в пустыньку Рижского монастыря. Там жили ее сестрицы, и она приезжала к ним в отпуск на недельку. В те времена это был оазис для всех страждущих России. Бывала и в Муроме у монахини Дивеевского монастыря Марии. Хорошо знала Елизавета Александровна архимандрита Павла (Груздева). Знакома была с ним тридцать лет: и в Некоуз ездила, и у Владыки Иоанна с ним встречалась, и часто в Тутаеве навещала. Лечила она и схииеродиакона Василия (Морева). Сама видела, как по его молитвам совершались чудеса (не закрыли храм в Крестах).
Рассказывала: «Попросил он однажды: “Походатайствуйте, чтобы меня похоронили рядом с сестрой — девицей Варварой”. Чтобы успокоить его, я ответила: “Сделаю все, что будет в моих силах, и чуточку больше”. Он улыбнулся на такой самонадеянный ответ, но помолился, чтобы Господь помог мне это сделать. После того, как я поняла свою самонадеянность, в разговоре по телефону с директором похоронного бюро получив полный отказ сделать подкоп, мысленно с молитвой обратилась за помощью к отцу Филарету (он не всем говорил о своей схиме, в которой получил имя Василий, и многие называли его прежним именем — отец Филарет). Несколько секунд потребовалось для того, чтобы получить просимое. Я не положила телефонную трубку, а неожиданно для себя сказала: “А вы знаете, мы хоронить его будем завтра”. И вдруг слышу: “Приходите к 9 часам утра ко мне”. Благодарю. Кладу трубку. Поражаюсь! Такова сила молитвы старца!..
И о силе смирения не могу не написать. В 1970 году болели сразу три близких мне человека: мама, матушка Евфросиния — сестра Владыки и отец Филарет. После работы я домой возвращалась с последним трамваем. Однажды так они плохо себя почувствовали, что я не выдержала и заявила отцу Филарету: “Да вы что, все вместе собрались умирать? А я что буду делать?” Отец Филарет смиренно ответил: «Так ладно, я подожду немного». И подождал. Матушка Евфросиния умерла 4 сентября, он 6 октября, а мамочке продлилась жизнь до 31 октября, чтобы я не роптала, что, ухаживая за ними, я ей мало уделяю внимания».
Матушку Евфросинию Елизавета Александровна в своем дневнике называла «умнейший, смиреннейший светильник монашества». Ее любовь к Елизавете Александровне имела свое продолжение. Владыка стал считать Елизавету Александровну своим персональным лечащим врачом.
И, наконец, еще один праведник в списке Елизаветы Александровны — его Высокопреосвященство, Владыка митрополит Иоанн, которого знала она с 1967 по 1989 год: «Как можно выразить словами счастье быть вместе с таким дивным святителем 22 года и озаряться лучами его Благодати! Я знаю много людей, считающих себя счастливейшими только за одну даже встречу с ним! И знаю на собственном опыте, что встреча, начавшись на земле, не обрывается в Вечности».
О появлении Елизаветы Александровны митрополит Иоанн сделал первую запись в конце шестидесятых: «16 января 1968 года, не знаю откуда, мы нашли замечательного верующего врача — Елизавету Александровну Александрину. Она стала нашим другом, очень полюбила Эли, на два с лишним года вернула ей силы (и до сих пор — пишу в 1987 году — является моим личным бескорыстным и внимательным врачом)».
После смерти Владыки прожила Елизавета Александровна Александрина десять лет. Жила в двухкомнатной «хрущевке», в которую переехали еще в 1963 году из Полушкиной рощи (там снесли дом) всей семьей из шести человек. На руках Елизаветы Александровны были три больные, престарелые сестры-инокини. По чину она была старшая — монахиня, хоть по годам самая молодая. Елизавета Александровна ухаживала за сестрами, лечила их, вразумляла. Когда надо и поругивала. Они подчинялись. Ежедневно ходила на службу в Федоровский собор, в ограде которого похоронены митрополит Иоанн и архиепископ Михей (Хархаров), — вечером на всенощную, утром на раннюю Литургию. Долго задерживалась на могилке. Зимой разгребала снег, отводила от могилки ручьи, убирала, следила за огоньком в лампадке. Летом обихаживала гробничку, поливала цветы, встречала «гостей Владыки». В ее сумке и в карманах всегда были припасены подарочки на все случаи жизни, для детей и для взрослых — книги митрополита Иоанна, конфеты, пакетики чая… Едва перекусив дома (ела очень мало), она отправлялась лечить, утешать, делать добрые дела. Тогда в церковь пришло много новообращенных. Елизавета Александровна хлопотала: когото надо было покрестить, когото заочно отпеть, комуто привести домой священника для причастия.
Но самым главным ее делом было издание книг Владыки Иоанна. Это стало счастьем ее жизни. Самой объемной из них была книга проповедей. При жизни митрополита Иоанна она записывала их на маленький магнитофончик во время службы, а потом ночью, пока не забыла, расшифровывала текст. Всего она издала восемь книг. Деньги на издания приходили както сами собой. То ктото из Владыкиных знакомых передавал из Москвы, то ярославские благодетели оплачивали тираж.
Умерла монахиня Елизавета в возрасте 72х лет 11 августа 1999 года в день рождения святителя-чудотворца Николая, которого всю жизнь очень любила и почитала. Похоронена на Леонтьевском кладбище Ярославля, неподалеку от церкви.

(386)