«Имею в мысли служить Церкви Божией, только иным образом»

23 ян­ва­ря и 29 июня празд­ну­ет­ся пе­ре­не­се­ние мо­щей свя­ти­те­ля Фе­о­фа­на За­твор­ни­ка. Бо­лее де­ся­ти лет про­шло с то­го дня, ко­гда его мо­щи вер­ну­ли в Ка­зан­ский храм Вы­шен­ской оби­те­ли, в ко­то­рой он про­жил по­след­ние 23 го­да сво­ей жиз­ни, не вы­хо­дя из ке­льи.

Ле­том ря­зан­ское се­ло Вы­ша, где и рас­по­ло­жен тот са­мый Успен­ский мо­на­стырь, в ко­то­ром под­ви­зал­ся свя­ти­тель Фе­о­фан, встре­ча­ет жа­рой и воз­ду­хом, пол­ным раз­но­об­раз­ной жиз­ни. Во­круг все жуж­жит, стре­ко­чет и ле­та­ет. С ре­ки слы­шат­ся кри­ки ку­паль­щи­ков. Раз­но­тра­вие и раз­но­цве­тие, ку­по­ла Успен­ско­го (до ре­во­лю­ции муж­ско­го, а те­перь жен­ско­го) мо­на­сты­ря воз­вы­ша­ют­ся над кро­на­ми древ­них ду­бов. По­кой и бла­го­дать. Неда­ром бу­ду­щий свя­ти­тель, от­про­сив­ший­ся в оби­тель на по­кой, го­во­рил об этом ме­сте так: «Вы­ше Вы­ши толь­ко Цар­ство небес­ное».

Путь к мечте

Ко­гда в Рос­сии на­сту­пи­ло вре­мя ве­ли­ких пе­ре­мен, вре­мя осу­ществ­ле­ния дол­го­ждан­ной кре­стьян­ской ре­фор­мы, епи­скоп Фе­о­фан по­дал про­ше­ние в Ся­тей­ший Си­нод об уволь­не­нии на по­кой в день сво­их име­нин, 12 мар­та 1866 го­да. Кто сме­ет в та­ких об­сто­я­тель­ствах по­ки­дать ме­сто слу­же­ния ра­ди ка­ко­го-то лич­но­го по­коя? В Свя­тей­шем Си­но­де бы­ли не про­сто недо­воль­ны. Епи­скоп Фила­рет Дроз­дов сер­дит­ся, мит­ро­по­лит Ис­и­дор (Ни­коль­ский) пи­шет свя­ти­те­лю Фе­о­фа­ну: «Ес­ли ве­рить слу­ху, что вы про­си­те уволь­не­ния на по­кой толь­ко для по­коя, то я со­мне­ва­юсь, чтобы Свя­тей­ший Си­нод удо­вле­тво­рил прось­бу. Кто бы из нас не же­лал спо­кой­ствия, осо­бен­но в ны­неш­нее мно­го­за­бот­ли­вое и труд­ное вре­мя! Но на­до же ко­му–ни­будь тру­дить­ся и для дру­гих, хо­тя бы и со скор­бью, и воз­ды­ха­ю­ще».

А епи­скоп Фе­о­фан не для се­бя хо­тел на по­кой. Он уже до­ста­точ­но по­слу­жил для дру­гих, пе­ре­ез­жая с ме­ста на ме­сто в за­бо­тах и де­лах. По­сле окон­ча­ния Ки­ев­ской Ду­хов­ной Ака­де­мии его на­зна­чи­ли рек­то­ром Ки­ев­ско­го Ду­хов­но­го Учи­ли­ща. Там же, в Ки­е­ве он при­нял мо­на­ше­ский по­стриг, спол­на со­зна­вая всю от­вет­ствен­ность это­го вы­бо­ра. А по­том по­ка­ти­лось ко­ле­со… Где толь­ко иеро­мо­нах, а за­тем ар­хи­манд­рит Фе­о­фан не со­сто­ял в долж­но­сти за­бот­ли­во­го пас­ты­ря, от­ца сту­ден­там! По­сле Ки­е­ва, ин­спек­тор Нов­го­род­ской ду­хов­ной Се­ми­на­рии, за­тем по­мощ­ник ин­спек­то­ра Санкт-Пе­тер­бург­ской Ду­хов­ной Ака­де­мии, где он со­ве­то­вал­ся со зна­то­ком ас­ке­ти­че­ских тво­ре­ний ар­хи­манд­ри­том Иг­на­ти­ем (Брян­ча­ни­но­вым), по­том рек­тор Оло­нец­кой Ду­хов­ной Се­ми­на­рии, и на­ко­нец, про­фес­сор бо­го­слов­ских на­ук, рек­тор Санкт-Пе­тер­бург­ской ду­хов­ной ака­де­мии и про­фес­сор бо­го­слов­ских на­ук. Во вре­мя этих за­бот, он успел еще по­бы­вать чле­ном Рус­ской Ду­хов­ной Мис­сии в Иеру­са­ли­ме и на­сто­я­те­лем рус­ской по­соль­ской церк­ви в Кон­стан­ти­но­по­ле. В 1859 го­ду ар­хи­манд­ри­та Фе­о­фа­на на­рек­ли епи­ско­пом Там­бов­ским и Шац­ким. В сво­ей ре­чи при на­ре­че­нии он срав­нил свою жизнь с ша­ром, «без трес­ка и шу­ма ка­тя­щим­ся ту­да и сю­да по на­прав­ле­нию со­об­ща­е­мых ему уда­ров».

«Прео­свя­щен­ный Вла­ды­ко, ми­ло­сти­вый мой отец и бла­го­де­тель! – Пи­сал он епи­ско­пу Иере­мии (Со­ло­вье­ву), ко­гда был еще иеро­мо­на­хом Фе­о­фа­ном, ин­спек­то­ром Санкт-Пе­тер­бург­ской ду­хов­ной ака­де­мии. — Про­сти­те, Гос­по­да ра­ди, что я до­ку­чаю Вам то сво­им непо­треб­ством, то, мо­жет быть, за­нос­чи­вы­ми пред­при­я­ти­я­ми. Го­во­рю, мо­жет быть, ибо они не об­ду­ма­ны, а ле­жат на ду­ше, ну­дят и то­мят, не сти­ха­ют, а все рас­тут-рас­тут. Но, Гос­по­ди, ими­же ве­си судь­ба­ми, устрой о мне вещь. Уче­ною долж­но­стью на­чи­наю тя­го­тить­ся до нетер­пи­мо­сти. По­шел бы в цер­ковь, да там и си­дел». То­гда по­кой ему толь­ко снил­ся. Те­перь по­ра вы­пол­нить свою дав­нюю меч­ту, та­кую ста­ро­мод­ную по мне­нию его совре­мен­ни­ков, уй­ти, от­го­ро­дить­ся от ми­ра, и в ти­шине мо­на­сты­ря от­дать дру­гим все луч­шее, что у него есть, все зна­ния и опыт, всю лю­бовь. «Имею в мыс­ли слу­жить Церк­ви Бо­жи­ей, толь­ко иным об­ра­зом», — объ­яс­ня­ет епи­скоп Фе­о­фан Свя­щен­но­му Си­но­ду свою необыч­ную прось­бу. Си­нод удо­вле­тво­ря­ет ее. Ви­ди­мо «сра­бо­та­ли» все про­шлые тру­ды и за­слу­ги вла­ды­ки.

Вы­шен­ский за­твор­ник

В се­ре­дине XIX ве­ка муж­ская Вы­шен­ская Свя­то-Успен­ская пу­стынь на­хо­ди­лась на тер­ри­то­рии Там­бов­ской епар­хии, окорм­ля­е­мой епи­ско­пом Фе­о­фа­ном. В од­ну из сво­их по­ез­док по епар­хии он ее за­при­ме­тил, как наи­бо­лее под­хо­дя­щее ме­сто для осу­ществ­ле­ния сво­ей меч­ты о де­я­тель­ном по­кое.

Стра­на бур­лит со­бы­ти­я­ми: у во­рот Лет­не­го са­да Ка­ра­ко­зов со­вер­шил по­ку­ше­ние на ца­ря Алек­сандра II, в Крон­штад­те на­ча­ли ис­пы­та­ния пер­вой под­вод­ной лод­ки, в Аб­ха­зии на­ча­лось вос­ста­ние, го­судар­ствен­ны­ми кре­стья­нам от­да­ли в соб­ствен­ность зем­ли, быв­шие в их поль­зо­ва­нии до ре­фор­мы. Все стре­ми­лись как-то осмыс­лить жизнь. Граф Л. Н. Тол­стой вско­ре на­пи­шет «Крей­це­ро­ву со­на­ту», «Вос­кре­се­ние» и на­ко­нец «В чем моя ве­ра?». Епи­скоп Фе­о­фан Го­во­ров за­тво­ря­ет­ся в сво­ей ке­лье в Вы­шен­ской пу­сты­ни, чтобы уже не вый­ти из нее до са­мой смер­ти, и на­чи­на­ет на­ко­нец… об­щать­ся с людь­ми. Об­щать­ся так, как ему ни­ко­гда бы не поз­во­лил за­гру­жен­ный раз­ны­ми де­ла­ми гра­фик рек­то­ра Ака­де­мии или ру­ко­во­ди­те­ля епар­хии. В день он по­лу­чал по со­рок пи­сем от раз­ных лю­дей, и на все непре­мен­но от­ве­ча­ет. Он вы­пи­сы­ва­ет по­след­ние га­зе­ты и жур­на­лы, чтобы быть в кур­се все­го, что про­ис­хо­дит в ми­ре.

Со­об­ще­ние: «Не знаю, что сде­лать с сво­ею жиз­нию. На­до же что-ни­будь де­лать. На­до же цель се­бе опре­де­лить?» Ком­мен­та­рий: «От­ку­да та­кие мыс­ли? До­га­ды­ва­юсь, что меж­ду Ва­ши­ми зна­ко­мы­ми есть про­грес­сист­ки или Вы по­па­ли в об­ще­ство, где бы­ли та­кие и рас­пус­ка­ли свои муд­ро­ва­ния. Они обыч­но бре­дят так. У них непре­стан­но на язы­ке бла­го че­ло­ве­че­ства, бла­го на­ро­да. И вот Вы, ве­ро­ят­но на­слу­шав­шись та­ких вы­со­ких идей, пле­ни­лись ими и, об­ра­тив взор на свою на­сто­я­щую жизнь, с со­жа­ле­ни­ем уви­де­ли, что про­зя­ба­е­те в кру­гу се­мьи и род­ных без поль­зы и це­ли». Чи­тая от­ве­ты вла­ды­ки Фе­о­фа­на на свои во­про­сы и пись­ма, лю­ди неожи­дан­но об­на­ру­жи­ва­ли внут­ри се­бя огром­ный мир соб­ствен­ной ду­ши. Да­ле­кий Вы­шин­ский за­твор­ник по­ни­мал боль­ше то­го, о чем его спра­ши­ва­ли.

Пе­ре­пис­ка свя­ти­те­ля Фе­о­фа­на ста­ла ос­но­ва­ни­ем для его книж­ки «Что есть ду­хов­ная жизнь и как на нее на­стро­ить­ся». Про­стой, рез­кий язык, энер­гич­ные и яр­кие об­ра­зы, плюс бес­ко­неч­ная пас­тыр­ская лю­бовь — этой неболь­шой кни­жеч­ке пред­сто­я­ло сде­лать боль­шое де­ло.

Мо­щи из хла­ма

Един­ствен­ный удоб­ный спо­соб при­е­хать из Моск­вы в Вы­шу, про­тря­стись в душ­ном ав­то­бу­се всю ночь до Шац­ка, по­том пе­ре­сесть в марш­рут­ку, и про­ехать еще 25 ки­ло­мет­ров. По­се­ре­дине се­ла за по­трес­кав­шим­ся за­бо­ром с круг­лень­ки­ми, как бу­лоч­ки ба­шен­ка­ми, вид­не­ют­ся раз­но­ли­кие стро­е­ния и хра­мы, рас­ки­нув­шей­ся на бе­ре­гу ре­ки, Успен­ской оби­те­ли.

В два­дца­тые го­ды XX ве­ка мо­на­хов из пу­сты­ни разо­гна­ли, а в 1938 го­ду из нее сде­ла­ли пси­хи­ат­ри­че­скую боль­ни­цу, ко­то­рая ста­ла «гра­до­об­ра­зу­ю­щим» пред­при­я­ти­ем по­сел­ка. За­хо­ро­не­ние свя­ти­те­ля оста­лось в Ка­зан­ском хра­ме, ко­то­рый в псих­боль­ни­це при­спо­со­би­ли под склад. В 70-е го­ды в со­сед­нюю де­рев­ню Эм­ма­ну­и­лов­ка, в храм пре­по­доб­но­го Сер­гия Ра­до­неж­ско­го, был на­зна­чен но­вый свя­щен­ник из Тро­и­це-Сер­ги­е­вой Лав­ры про­то­и­е­рей Ге­ор­гий Гла­зу­нов. Ле­том 1973 го­да он и несколь­ко его со­рат­ни­ков по Ду­хов­ной Ака­де­мии ре­ши­ли по­ехать в боль­ни­цу, по­слу­жить па­ни­хи­ду по вла­ды­ке Фе­о­фа­ну. Ко­неч­но, то­гда не мог­ло ид­ти ре­чи ни о ка­ком офи­ци­аль­ном об­ре­те­нии мо­щей. Мо­ги­ла с над­гро­би­ем ока­за­лась за­ва­ле­на раз­ным боль­нич­ным хла­мом. Ре­ши­ли как-ни­будь вы­вез­ти из хра­ма остан­ки, чтобы они не бы­ли в та­ком по­ру­га­нии. Вско­ре осу­ще­стви­ли за­ду­ман­ное. Вы­греб­ли хлам из под над­гро­бия, под ним на­шли раз­ло­ман­ный гроб. «Пер­вым де­лом мы уви­де­ли го­ло­ву свя­ти­те­ля Фе­о­фа­на, она бы­ла раз­би­та на три ча­сти – на­вер­ное, ее чем-то тя­же­лым уда­ри­ли. Вы­нув до­щеч­ки гро­ба, мы ста­ли пе­ре­би­рать все паль­чи­ка­ми, бук­валь­но сан­ти­метр за сан­ти­мет­ром. И на удив­ле­ние со­бра­ли аб­со­лют­но все: го­ле­ни, реб­рыш­ки, по­зво­ноч­ник, я да­же по­счи­тал, сколь­ко ка­ких ко­сто­чек долж­но быть. Там же в скле­пе мы об­на­ру­жи­ли Еван­ге­лие свя­ти­те­ля Фе­о­фа­на. Все это мы со­бра­ли и при­вез­ли ко мне до­мой. Ка­кое-то вре­мя мо­щи на­хо­ди­лись у ме­ня, а по­том к нам при­сла­ли че­ло­ве­ка, ко­то­рый при­е­хал с че­мо­да­ном, все это упа­ко­вал и от­вез в Тро­и­це-Сер­ги­е­ву лав­ру», — вспо­ми­на­ет отец Ге­ор­гий.

В Лав­ре мо­щи по­чи­ва­ли в Все­свят­ском хра­ме, в под­кле­те Успен­ско­го со­бо­ра, до 1988 го­да, ко­гда свя­ти­те­ля Фе­о­фа­на при­чис­ли­ли к ли­ку свя­тых. То­гда их пе­ре­нес­ли из Лав­ры об­рат­но, в храм пре­по­доб­но­го Сер­гия Ра­до­неж­ско­го в Эм­ма­ну­и­лов­ке. В 1990 го­ду Успен­ский, Ка­зан­ский и Хри­сто­рож­де­ствен­ский со­бо­ры и неболь­шой быв­ший брат­ский кор­пус мо­на­сты­ря бы­ли от­да­ны в ве­де­ние Ря­зан­ско­го Епар­хи­аль­но­го управ­ле­ния. В мо­на­сты­ре воз­ро­ди­лась мо­на­ше­ская жизнь, но воз­рож­да­ли ее уже жен­щи­ны. Пер­вая игу­ме­ния, мо­на­хи­ня Нон­на (Зна­мен­ская) жи­ла со­вер­шен­но од­на по­сре­ди пси­хи­ат­ри­че­ской боль­ни­цы. Зда­ния хоть и осво­бо­ди­ли, но они бы­ли со­вер­шен­но ра­зо­ре­ны, а вос­ста­нав­ли­вать их не бы­ло средств. По­сте­пен­но мо­на­стырь воз­рож­дал­ся и 29 июня 2002 го­да мо­щи пе­ре­нес­ли в от­ре­ста­ври­ро­ван­ный Ка­зан­ский храм Вы­шен­ской оби­те­ли. Вто­рая игу­ме­ния Ве­ра при­е­ха­ла в мо­на­стырь как па­лом­ни­ца. По­том ку­пи­ла в Вы­ше дом. Ста­ла сво­ей, вы­шен­ской. А те­перь на ее пле­чи лег­ла за­бо­та о всех кор­пу­сах, осво­бож­ден­ных боль­ни­цей.

Всех вы­ле­чат

Ве­че­ром по боль­шо­му дво­ру пе­ред Успен­ским хра­мом де­тво­ра ка­та­ет­ся на ве­ло­си­пе­дах. Подъ­ез­жа­ют ма­ши­ны к кры­леч­кам, су­шит­ся бе­лье, оди­но­кая ста­руш­ка «гу­ля­ет» на стуль­чи­ке пе­ред де­ре­вян­ной лест­ни­цей сво­е­го «подъ­ез­да». Еще год на­зад кар­ти­ну до­пол­ня­ли пе­ре­се­ка­ю­щие тер­ри­то­рию мо­на­сты­ря с ка­стрю­ля­ми в ру­ках па­ци­ен­ты псих­боль­ни­цы. Год на­зад пси­хи­ат­ри­че­ская боль­ни­ца по­ки­ну­ла тер­ри­то­рию мо­на­сты­ря, но неко­то­рые со­труд­ни­ки все еще жи­вут в, арен­до­ван­ных ими у го­су­дар­ства, быв­ших мо­на­стыр­ских стро­е­ни­ях. «Мы нор­маль­но вме­сте жи­ли. Что нам де­лить? В ка­ком то смыс­ле мы тут то­же ле­чим­ся, про­хо­дим так ска­зать курс спе­ци­аль­ной те­ра­пии», — улы­ба­ет­ся бла­го­чин­ная мо­на­сты­ря ма­туш­ка Та­тья­на.

Сей­час в мо­на­сты­ре чуть боль­ше два­дца­ти се­стер. Часть их ра­бо­та­ет на по­слу­ша­нии в ски­ту оби­те­ли, не да­ле­ко от Вы­ши в ме­стеч­ке Бы­ко­ва го­ра, ра­нее усадь­бе кня­зей На­рыш­ки­ных. Там у мо­на­сты­ря под­соб­ное хо­зяй­ство. «Ко­неч­но, нам труд­но, как труд­но бы­ва­ет раз­де­лен­ной се­мье. При­хо­дит­ся мно­гое де­лать два­жды. Две кух­ни, два го­сте­вых до­ма, два ого­ро­да. По­сле то­го, как боль­ни­ца осво­бо­ди­ла зда­ния, за­бот ста­ло боль­ше. Рань­ше у нас бы­ли по­слу­ша­ния в вы­ши­валь­ной ма­стер­ской. Сей­час мы не мо­жем се­бе это­го поз­во­лить, но мы все рав­но при­ни­ма­ем па­лом­ни­ков», — рас­ска­зы­ва­ет ма­туш­ка Та­тья­на. Сто­ит один раз уви­деть, как об­ща­ют­ся сест­ры меж­ду со­бой, чтобы по­нять, что сло­во «се­мья» вполне при­ме­ни­мо к этим от­но­ше­ни­ям. Вот од­на мо­на­хи­ня что-то го­ря­чо, энер­гич­ным ше­по­том, рас­ска­зы­ва­ет дру­гой. Та со­чув­ствен­но слу­ша­ет, ки­ва­ет и ма­ши­наль­но по­прав­ля­ет у сест­ры апо­столь­ник. Чтобы лен­точ­ки кра­си­во ле­жа­ли.

Осо­бое де­ло – му­зей. Это кор­пус, в ко­то­ром ко­гда-то жил в сво­ем за­тво­ре вла­ды­ка Фе­о­фан. Стран­ная судь­ба — пси­хи­ат­ри­че­ская боль­ни­ца то­же ис­поль­зо­ва­ла его для изо­ля­ции. Там со­дер­жа­лись осо­бо тя­же­лые боль­ные. От свя­ти­те­ля в нем оста­лись толь­ко сте­ны и лест­ни­ца, ба­ля­си­ны ко­то­рой он сам вы­та­чи­вал, а му­зей воз­ник из ар­хив­ных фо­то­гра­фий и по­да­рен­ных бла­го­тво­ри­те­ля­ми ста­рин­ных пред­ме­тов, по­вто­ря­ю­щих оби­ход­ный ин­те­рьер ком­нат вла­ды­ки Фе­о­фа­на. В экс­по­зи­ции сест­ры по­пы­та­лись вос­про­из­ве­сти на­сы­щен­ную раз­ны­ми за­ня­ти­я­ми за­твор­ни­че­скую жизнь вла­ды­ки. Кро­ме пе­ре­пис­ки, свя­ти­тель Фе­о­фан еще сто­ляр­ни­чал, иг­рал на скрип­ке, учил­ся иг­рать на фис­гар­мо­нии, экс­пе­ри­мен­ти­ро­вал с фо­то­гра­фи­ей, пи­сал ико­ны, вы­пи­сы­вал ред­кую на­уч­ную ли­те­ра­ту­ру на ино­стран­ных язы­ках. Мож­но пред­по­ло­жить, что ему да­же не хва­та­ло на все вре­ме­ни.

Пра­виль­ное – на по­том

1992 год. Про­шло по­чти сто лет по­сле кон­чи­ны за­твор­ни­ка Фе­о­фа­на. Умер­ли все его дру­зья и адре­са­ты. В стране вы­рос­ли без Бо­га це­лые по­ко­ле­ния лю­дей. Тем из них, ко­му Бог все-та­ки по­на­до­бил­ся, по­на­до­би­лось у ко­го-то узнать «Что та­кое ду­хов­ная жизнь и как на нее на­стро­ить­ся».

«В 1992 го­ду мне бы­ло 19 лет, и мой род­ствен­ник при­нес мне кни­гу свя­ти­те­ля Фе­о­фа­на За­твор­ни­ка, ко­то­рая на­зы­ва­лась «Что есть ду­хов­ная жиз­нь и как на нее на­стро­ить­ся». Это бы­ла моя пер­вая кни­га о ду­хов­ной жиз­ни. – Рас­ска­зы­ва­ет ма­туш­ка Та­тья­на. – Для мно­гих то­гда эта ма­лень­кая кни­жи­ца, из­дан­ная ре­принт­ным из­да­ни­ем, ста­ла пер­вой ду­хов­ной ли­те­ра­ту­рой. Она ме­ня глу­бо­ко по­тряс­ла. Я пол­но­стью со­гла­си­лась со всем, о чем там на­пи­са­но, уви­де­ла по ка­кой до­рож­ке на­до ид­ти. Но ис­пол­нить это в 19 лет бы­ло для ме­ня крайне труд­но. В этом воз­расте очень слож­но за­гнать се­бя в ка­кие то рам­ки. Хо­чет­ся все в жиз­ни узнать, все по­про­бо­вать. И вот в го­ло­ве мо­ей за­ро­ди­лась та­кая мысль: это все пра­виль­но, все хо­ро­шо, но все этот по­том. И на­ча­лась моя жизнь, обыч­ная жизнь мо­ло­дой де­вуш­ки. К со­жа­ле­нию, я сде­ла­ла мно­го оши­бок в сво­ей жиз­ни, о ко­то­рых мо­жет быть я сей­час жа­лею, но в ито­ге Гос­подь через свя­ти­те­ля Фе­о­фа­на все-та­ки при­вел ме­ня в мо­на­стырь. По­сле то­го, как я про­чи­та­ла книж­ку про­шло уже лет де­сять. Мой ду­хов­ник во­зил ме­ня с дру­ги­ми сво­и­ми ду­хов­ны­ми ча­да­ми по свя­тым ме­стам. Мы бы­ли во мно­гих ме­стах, в том чис­ле и в Ди­ве­е­во. Ви­ди­мо мой ба­тюш­ка имел все же же­ла­ние, чтобы где-то при­ле­пи­лось его ду­хов­ное ча­до. Но, у ме­ня и мыс­ли та­кой ни­ко­гда не рож­да­лось. Я про­сто при­ез­жа­ла, при­кла­ды­ва­лась к свя­тыне и уез­жа­ла. Хо­ро­шо. Бла­го­дат­но. На этом все.

Од­на­жды он ме­ня при­вез сю­да, в Вы­шу. При­чем пе­ред этим ска­зал: «Мы едем к свя­ти­те­лю Фе­о­фа­ну Вы­шен­ско­му». Я еще по­ду­ма­ла: ка­кой-то свя­той Фе­о­фан Вы­шен­ский. При­кла­ды­ва­юсь к мо­щам, ба­тюш­ка да­рит мне кни­жеч­ку, а на ее об­лож­ке на­пи­са­но — «Свя­ти­тель Фе­о­фан Вы­шен­ский За­твор­ник». И тут у ме­ня слу­чи­лось про­зре­ние. Это же тот са­мый За­твор­ник, ко­то­ро­го я мно­го лет на­зад чи­та­ла, и про ко­то­ро­го по­ду­ма­ла: от­ло­жу на по­том. Я бы­ла по­тря­се­на. Ста­ла опять при­кла­ды­вать­ся к мо­щам, де­лать зем­ные по­кло­ны. Вы­хо­жу на ули­цу, а тут пси­хи­ат­ри­че­ская боль­ни­ца, раз­ру­ха, и из этой раз­ру­хи толь­ко, толь­ко на­чи­на­ет вос­ста­нав­ли­вать­ся Ка­зан­ский со­бор, в ко­то­ром мо­щи свя­ти­те­ля ле­жат. И у ме­ня в ду­ше про­изо­шел пе­ре­лом. Я вдруг по­ня­ла, что во мно­гих ме­стах хо­ро­шо, во мно­гих ме­стах есть свя­ты­ни, а вот здесь сам свя­ти­тель Фе­о­фан, и в этом си­рот­ском ме­сте из раз­ру­хи вы­рас­та­ет храм. У ме­ня за­ро­ди­лась мысль, что я долж­на здесь по­тру­дить­ся, что я долж­на здесь быть. Так, бла­го­да­ря этой кни­жеч­ке, спу­стя пол­го­да я сю­да при­е­ха­ла. При­е­ха­ла на вре­мя, а по­лу­чи­лось, что на­все­гда».

***

Сей­час в Из­да­тель­ском От­де­ле Пат­ри­ар­хии го­то­вит­ся на­уч­ное из­да­ние всех тру­дов свя­ти­те­ля Фе­о­фа­на, сре­ди ко­то­рых, кро­ме об­шир­ной пе­ре­пис­ки со зна­ме­ни­ты­ми людь­ми его вре­ме­ни и пи­сем к про­стым лю­дям, есть тол­ко­ва­ния Свя­щен­но­го Пи­са­ния, пе­ре­во­ды древ­них ав­то­ров, про­по­ве­ди и ста­тьи. Это пер­вое по­доб­ное из­да­ние. До него тру­ды свя­ти­те­ля из­да­ва­лись в ре­прин­тах и по­чти не све­ря­лись с ав­тор­ски­ми ру­ко­пи­ся­ми. Рас­ска­зы­ва­ет со­труд­ник Из­да­тель­ства Свя­то-Успен­ско­го Вы­шен­ско­го мо­на­сты­ря, док­тор фило­ло­ги­че­ских на­ук Ка­ши­ри­на Вар­ва­ра Вик­то­ров­на, член ре­дак­ци­он­но­го со­ве­та но­во­го из­да­ния: «Ис­сле­до­ва­те­ли на­шли мно­го но­вых ру­ко­пи­сей и пи­сем в ар­хи­вах Ки­е­ва, Моск­вы и Пе­тер­бур­га. Но­вые ру­ко­пи­си об­на­ру­жи­ли и в Свя­то-Пан­те­ле­и­мо­но­вом мо­на­сты­ре на го­ре Афон, при­жиз­нен­ном из­да­вав­шем свя­ти­те­ля. Вы­яс­ня­ет­ся ис­то­рия ста­рых тек­стов, про­во­дит­ся ана­лиз всех ре­дак­ций. Мы име­ем уни­каль­ную воз­мож­ность про­сле­дить за тем, как ме­ня­лась мысль свя­ти­те­ля, и кри­ти­че­ское из­да­ние поз­во­ля­ет об этом го­во­рить. Ведь мно­гие тек­сты он ре­дак­ти­ро­вал сам. В ре­зуль­та­те, мы мо­жем уви­деть дру­го­го Фе­о­фа­на».

Ири­на Се­чи­на

По ма­те­ри­а­лам: http://www.nsad.ru

(107)