Протоиерей Кирилл Каледа. «Протоиерей Глеб Каледа – воин, учёный, священник (1921-1994)»

Доклад в рамках XXVIII Международных рождественских образовательных чтений
«Великая Победа: наследие и наследники»

Конференция «Наследие святых отцов в жизни семьи и общества.
Церковь в годы Великой отечественной войны»
29 января 2020 г., Храм Христа Спасителя, г. Москва

Протоиерей Глеб Каледа, родился в 1921 г. в Санкт-Петербурге, или, как он тогда назывался, в Петрограде. Его отец, Александр Васильевич, происходил из белорусских крестьян, а мать, Александра Романовна, происходила из дворянского рода Сульменевых. Семья была верующая, и с конца 20-х годов окормлялась у сщмч. Владимира Амбарцумова, на дочере которого, Лидии, Глеб после войны жениться. Отец Владимир, семья которого жила загородом, нередко ночевал в квартире Калед.

Как вспоминал отец Глеб, сокровище веры он получил от своей матери. К сожалению, она умерла, когда ему было всего 11 лет. Но в те сложные 30-ые годы, на которые выпали его отрочество и юношество, в годы, когда Советская власть вела беспощадную борьбу с Церковью и с религией, будущий священнослужитель всегда осознавал себя верующим человеком, христианином. Пять его первых духовников, в том числе и отец Владимир Амбарцумов, приняли мученическую кончину. Сам он, по благословению отца Владимира, разыскивал семьи репрессированных священников, чтобы оказать им помощь.

В 1941 г. перед самым началом Великой Отечественной войны Глеб кончил школу. С декабря 1941 г. до Победы он находился в действующей армии. Был участником Сталинградского сражения, битвы под Курском, окончил войну в Восточной Пруссии. Он часто был на передовой, бывал в разведке. Вспоминая войну он говорил, что никогда не чувствовал такой духовной свободы, как на фронте, так как было осознание, что все в руках Божиих. «Ты  не знаешь, будешь ли завтра жив или  погибнешь и уйдешь в мир иной». Командиры и офицеры говорили, что Каледа был самым спокойным солдатом в дивизионе, он никогда не паниковал, в каких бы они ситуациях не оказывались.

После Курской битвы в одном из писем своей будущей супруге он писал:

«Мы Его последователи. Сказано не “не волос с головы человека”, а “вашей”. … Нам надо отдать себя Его воле — и только. Что нам опасность? Разве наш дом здесь? Разве не мы поем: “не убоимся ужасов в ночи, стрелы летящей днем”. Неужели и здесь мы далеки от слов песни. “Падут тысячи и тьма одесную тебе”. О как это все справедливо! На войне личным опытом все это постигнуто.

… У меня есть глубокое ощущение, что для меня лично не нужны ровики, ибо то, что будет со мною, совершенно не зависит от них. Оно очень глубоко и прочно. В них не ощущаю потребности. Ровики, конечно, рою, ибо приказывает начальство и неудобно уклоняться от работы, когда работают товарищи. Разве нет у нас Сильнейшей защиты? …

Ведь слово “более опасно”, точно сохранность свою мы будем измерять тем, сколько осколков падает в разных местах на квадрат площади, а не Его Волею, свою защищенность — сделанным нашими руками ровиком, а не своей верностью, не своим желанием Его воли над нами. Последнее, самое главное, что своими добрыми делами мы не сохранимся, ибо грехов во много раз больше их. Да, увы, их бесконечно больше.»

Вскоре после Дня Победы Лидия получила от Глеба из Германии открытку. На ней была изображена весна, улица, цветущие фруктовые деревья и написано: «Лидочка, с миром! Окончание войны совпало с Красной Горкой, словно Он восстал, чтобы сказать: “Мир вам!”. Это совпадение как-то очень… Ты понимаешь меня, ибо вероятно переживаешь то же. Радуйтесь празднику Неба и празднику Родины. Пусть будет весна — весной. Целую, твой брат Глеб. 9 мая 1945 года».

После окончания войны Глеб Каледа поступил в Геолого-разведочный институт, после окончания которого он 40 лет, до начала 90-х годов, работает в геологии. Он выезжает в длительные экспедиции в высокогорные районы Памира и Тянь-Шаня, работает в пустынях Средней Азии, на Урале, на севере Европейской части России. Глеб Александрович являлся автором более 300 опубликованных научных трудов, имел степень доктора геолого-минералогических наук и звание профессора. Работая в области нефтяной геологии, он руководил большими научными коллективами. Но, несмотря на эту активную научную деятельность, которой он отдавал много времени и энергии, главное в его жизни всегда была вера в Бога.

Вскоре после войны Глеб становится духовным сыном архимандрита Иоанна Вендланда, ставшего затем митрополитом Ярославским и Ростовским (1909-1989). Владыка Иоанн в начале своего жизненного пути также был ученым-геологом. В конце 30-х годов он тайно принял монашество, а затем священство. После войны вышел на открытое служение. Именно отец Иоанн в 1951 г. благословил Глеба на брак и на занятие научной деятельностью, хотя и допускал для него в отдаленном будущем возможность послужить Церкви.

Господь даровал Глебу Александровичу и Лидии Владимировне шестерых детей: четырех сыновей и двух дочерей. Несмотря на то, что в окружающем обществе основой идеологии был воинствующий атеизм, основой воспитания детей была вера в Бога. От детей не скрывалось, что их дедушка пострадал за веру, был, как тогда было принято говорить, «врагом народа», и в конце своих детских молитв, они молились о том, чтобы узнать «как умер дедушка Володя». Вся семья регулярно посещала церковные богослужения, но родители объясняли детям, что говорить об этом с товарищами по учебе или с соседями по квартире нельзя, так как, если будет известно, что они верующие, могут быть неприятности. При этом дети не противопоставлялись окружающим их людям, им не говорилось, что они какие-то исключительные, а  просто они верующие, а товарищи по школе, соседи по дому нет, и говорить о вере, о походах в церковь можно было только с друзьями из верующих семей.

Несмотря на то, что пропаганда религии в Советское время считалось уголовным преступлением, каждый год Глеб Александрович проводил с детьми систематическое изучение Священного Писания, истории Церкви, богослужения. В этих домашних семинарах  принимали участие и дети из семей верующих друзей.

Глеб Александрович был целостным человеком. Занимаясь геологией, то есть изучением истории Земли, у него не было противоречий между научным и религиозным взглядами  на ее происхождение. Вслед за многими учеными он понимал, что Библия и  природа являются двумя книгами, написанными одним автором – Богом, поэтому при добросовестном их изучении между ними не может быть противоречий. И начале 60-х годов, в самый разгар хрущевских гонений на Церковь, когда после первых полетов в космос в Советском Союзе было принято говорить, что «наука доказала, что Бога нет»,  он начал писать свой труд, который назвал «Шестоднев. Библия и наука о сотворении мира», и в котором на конкретном материале показал, что противоречия между научной и религиозной картиной происхождения мира могут быть только мнимыми. Естественно, что эта работа была опубликована только в 90-х годах, уже после его смерти.

В 60-80-х годах прошлого века Церковь в Советском Союзе находилась под строгим контролем атеистического государства. Особо строго государство следило за кадровым составом духовенства и не допускало к церковному служению, тех, кто имел высокий уровень образования. Без регистрации в соответствующих органах священнослужители не имели право совершать свое служение.

В 1972 году духовный отец Глеба Александровича, митрополит Иоанн Вендланд, предложил ему принять священство. Глеб Александрович в тот момент был ученым известным не только в Советском Союзе, но и за рубежом, и естественно, об его открытом служении не могло быть и речи. Он был рукоположен тайно от властей и в течении 18 лет практически каждое воскресенье и большие церковные праздники совершал Божественную литургию в своем домашнем храме. Семья Калед жила в обычном многоквартирном доме на окраине Москвы. Каждый раз перед службой  кабинет отца Глеба преобразовывался в маленький храм. Богослужебная утварь и облачения были сделаны своими руками. В качестве потира использовался бокал, который хранился на отдельной полке в посудном шкафу.

Первоначально на богослужениях присутствовали только члены семьи. Матушка Лидия, которую церковному уставу и пению научил еще ее отец, сщмч. Владимир, была главным уставщиком и регентом, а дети, старались ей подпевать и учились читать богослужебные тексты. Все это делалось потихоньку, чтобы не услышали соседи. Отец Глеб очень трепетно относился к совершению Литургии, всегда тщательно готовился к этому. Постепенно у него стали появляться духовные дети, которые также стали приезжать на богослужения и на исповедь. Кого-то отец Глеб крестил, кого-то даже венчал.

Тайное священническое служение отца Глеба, которое проходило одновременно с активной научной деятельностью, продолжалось 18 лет. Это служение совершалось отцом Глебом не в силу необходимости выполнения каких-либо, пусть даже священнических обязанностей (от него этого никто не требовал), а в силу глубокой веры и личной необходимости общения и соединения с Богом.

В конце 80-х годов, когда в стране наметились перемены к более свободной жизни, отец Глеб начал тяготиться своим положением тайного священника. Он хотел выйти на открытое служение, чтобы иметь возможность принести больше пользы Церкви и народу Божьему.

В 1990 году, по благословению Святейшего Патриарха Алексия II, отец Глеб вышел на открытое служение, которое продолжалось всего четыре года.

Тогда в начале 90-х годов Церковь в России только получила свободу после 70-лет жизни в условиях атеистического террора. Надо было восстанавливать храмы, организовывать религиозное образование и просвещение, налаживать все сферы церковной жизни.

Отец Глеб активно включается в эту деятельность. Он восстанавливает богослужебную жизнь во вновь открытом храме преп. Сергия Радонежского в Московском Высокопетровском монастыре. Он становится сотрудником Отдела религиозного образования и катехизации Московского Патриархата и начинает диалог о юридических основах взаимоотношений между Церковью и государством в сфере религиозного образования. Он был одним из инициаторов и организаторов первых Рождественских чтений. Ему выпала честь участвовать в создании Православного Свято-Тихоновского богословского института и быть ректором катехизатерских курсов, на базе которых и был создан институт.

Особой, но очень важной стороной деятельности отца Глеба в последние годы его жизни, было тюремное служение, работа с заключенными, в том числе и с осужденными за особо тяжкие преступления к смертной казни. Он не был первым священнослужителем, который в постсоветское время пришел в тюрьму со словами Евангелия, но был одним из первых, кто стал заниматься этим систематически. Его трудами был восстановлен храм в Бутырской тюрьме, закрытый вскоре после революции 1917 г., в той самой тюрьме, где в 1937 г. перед своим расстрелом содержался его духовный отец, и родной отец его супруги, священномученик Владимир Амбарцумов.

На личность о. Глеба наложил большой след случай, который произошел под Сталинградом в конце лета 1942 года после издания приказа №227, получившего в солдатских массах название «Ни шагу назад».  На основании этого приказа в дивизионе, где служил Глеб Каледа, был расстрелян один сержант, обвиненный в дезертирстве.  Вскоре после этого Глеб заступился за своего товарища, к которому без основания стал придираться офицер. Последний решил, что действия Каледы подрывают авторитет командира, и направлены на подрыв дисциплины, а это надо пресекать.  С Каледы сняли гимнастерку, поставили его на край окопа, и  офицер навел на него дуло пистолета. Как потом говорили товарищи Глеба, офицер не выстрелил только из-за того, что Глеб был совершенно спокоен. Хотя спокойствие это было внешнее, потому что, когда все это закончилось, он сам не мог одеться. Так у него так тряслись руки, что даже товарищи, которые ему помогали одеваться, с трудом надели на них рукава гимнастерки.

Очевидно, что благодаря этому опыту, отец Глеб сумел найти контакт с заключенными «шестого коридора», которые были осуждены на смерть. Он изнутри понимал, что они чувствуют, пережив это сам, тогда в Сталинградской степи…

В начале 1994 г. отца Глеба постигла тяжелая болезнь. Он воспринял ее как волю Божию, мужественно переносил страдания и готовился к переходу в вечность. 1 ноября 1994 года он предстал пред Господом. Последними его словами были:

— Все хорошо, все хорошо…

Источник Правобраз.ru

(185)