Святой Александр Невский и послы от римского папы

Мы продолжаем публикации, посвященные предстоящему 800-летию святого благоверного князя Александра Невского.

Специально для журнала «Царицын Православный» кандидат исторических наук, кандидат богословия, доцент, проректор по научнобогословской работе Санкт-Петербургской духовной академии протоиерей Константин Костромина написал исторический очерк.

Имя святого Александра Невского, провозглашённое Именем России в 2008 году, связывают в современной исторической и педагогической науке, а теперь и шире — в общественном восприятии — с цивилизационным выбором России. Этот выбор, по современным представлениям, предполагал, по-видимому, то, что Россия должна была выбирать, развиваться ли ей в парадигме, предлагавшейся Западом (и соответственно,  «дружить» с ним), или войти в семью народов Востока (и соответственно, развиваться в восточном направлении).

Моллер Фёдор Антонович. Александр
Невский и папские легаты. Роспись Большого Кремлевского дворца

Едва ли какой-то историк академического направления согласится с этим утверждением безоговорочно. Конечно, Россия всегда ощущала себя посредником между культурами классической Европы и Азиатского Востока, однако едва ли сам выбор когда-либо предполагал жёсткое следование принципу «исключенного третьего».

Кроме того, сама по себе постановка вопроса о «западе» и «востоке» весьма двусмысленна. Монголы, столицей которых во времена великого княжения Александра Ярославича был город Сарай на Волге, жили скорее на юге, чем на востоке, а Рим, исконная резиденция римских пап (в тот момент проживавших во  французском Лионе), относительно Новгорода и Владимира-на-Клязьме, располагался на юго-западе. Так что это «цивилизационное» противопоставление «востока» и «запада» для эпохи святого князя носит куда более условно-символический характер, чем в наши дни. Ну и следует добавить, что само по себе противопоставление Востока и Запада, уже имевшее место в западной литературе (в книге кардинала де Плано Карпини, побывавшего в Каракоруме, или в посланиях римских пап), по принципу «дикий варварский восток» и «цивилизованный запад», как и во все времена, едва ли носит характер более весомый, чем борьба идей и самомнений. Ну и уж тем более России, культура которой всегда являлась синтезом собственных влечений с культурами самых разных народов и цивилизаций (и византийской, которую вообще невозможно определить в координатах «восток»-«запад», и немецкой, и древнескандинавской, и чешской, и монгольской, и еврейской и многих-многих других), не пристало выбирать европейский или азиатский путь развития.

Если противопоставление «Востока» и «Запада», всегда чреватое необъективностью, не вполне уместно как современная постановка проблемы о временах святого князя Александра, то тем более современники святого князя не мыслили в таких категориях. Ни в одной летописи, ни в одной редакции жития мы не встретим даже намеков на то, что князь противопоставлял «восток» и «запад», а уж тем более выбирал между ними.

Однако выбор перед ним, как и перед любым другим государственным лидером, всегда стоял, и иногда постановка проблемы была достаточно острой. Речь идет о выборе веры. И осуществлялся этот выбор князем в тот момент, когда ему пришлось принимать (или впоследствии знакомиться с привезенными хартиями — официальными посланиями) послов римского папы Иннокентия IV.

Вспомним этот сюжет. На рубеже 1247–1248 годов князь Александр засобирался в Сарай. Весной 1247 года во Владимир привезли тело скончавшегося по дороге домой его отца – великого князя Ярослава Всеволодовича. В Орду, рассчитывая на успех, поехал младший брат Александра — Андрей. Александр посчитал, что и он должен ехать к монголам, поскольку имел право претендовать на старшинство в северорусских землях. Однако вопрос был настолько серьёзен, что оба князя были перенаправлены в Великую Орду и вынуждены были уехать в Каракорум.

Пока князь ездил, на его двор пришли послы из Лиона, где в тот момент находилась резиденция римских пап. Письмо было датировано 23 января 1248 года и раньше, чем весной, едва ли могло быть привезено в Новгород. В нем утверждалось, что Ярослав Всеволодович, «страстно вожделев обратиться в нового человека, смиренно и благочестиво отдал себя послушанию Римской церкви, матери своей, через этого брата, в присутствии Емера, военного советника», т.е. принял католицизм (унии в тот момент еще не было). Учитывая дальность поездки князя Александра, невозможно утверждать, что он мог принять послов и говорить с ними на темы, связанные с письмом. Однако не исключено (и это предположение почему-то не фигурирует в научной литературе о святом князе), что послы отправились далее и отвезли послание князю в Орду, тем более что путь от Апостольского престола к Великому хану был проторен еще Плано Карпини, о котором также говорилось в письме.

Уже к сентябрю у папы в руках был официальный ответ князя. В руках историков нет текста этого письма, но многое можно извлечь из второго письма Иннокентия IV, которое было отправлено 15 сентября 1248 года. В нем выражалась радость от условного согласия князя Александра перейти в латинскую веру: «…ты, дабы не быть удаленным им от врат, не угодив Богу, всячески высказывал рвение, чтобы путём истинного послушания приобщиться к единой главе Церкви». Папа горячо поддержал идею постройки в Пскове «соборного храма для латинян» и с удовлетворением отмечал начало дипломатических контактов князя с прусским архиепископом. Все это предполагает, что князь Александр, самое позднее, летом 1248 года вернулся из Орды домой и папа уже знал о результатах этой поездки.

Квинтэссенцией посланий папы является попытка убедить святого Александра принять латинскую веру. Перед князем должен был встать выбор не между абстрактными «востоком» и «западом», а между греческим православием и римским католицизмом. Такой выбор однажды уже делал русский князь, только двумя с половиной веками ранее. Его совершил князь Владимир святой: «Сказал же Владимир немцам: «Идите откуда пришли, ибо отцы наши не приняли этого». («Повесть временных лет») Тогда этот выбор предполагал отказ от «языческого безбожия» (а именно так во всех древнерусских произведениях воспринимался переход от язычества к принятию одной из мировых религий) и принятие греческой веры (впоследствии – Православия), латинской веры (впоследствии – католицизма), ислама или иудаизма. Понятно, что уже тогда выбор не был равнозначным: христианские вероисповедания были предпочтительнее ислама и иудаизма. Именно поэтому отказ от «латинской веры» сопровождался, с одной стороны, такой сухой формулировкой в «выборе веры» и резкими антилатинскими вставками в рассказе о Крещении князя Владимира, с другой. Теперь князя Александра возвращали в состояние выбора пришедшие послы от римского папы…

Продолжение читайте в журнале «Царицын Православный» №12, 2020г. (стр. 7-11)

(547)