Пробудившись, увидели славу Его

19 августа — праздник Преображения Господа Бога и Спаса нашего иисуса Христа.

Преображение Христа на горе Фавор — одно из важнейших и самых таинственных событий Священной истории, которое всегда становилось предметом глубоких размышлений новозаветных толкователей Писания. Для чего Господь совершает это восхождение на гору? Почему берет с Собой только троих апостолов? Зачем являются рядом с Ним пророки Моисей и Илия? Почему столь великое и страшное событие — явление Бога в Его небесной славе — должно было оставаться тайной до Воскресения Христа из мертвых? На эти вопросы отвечает один из великих вселенских учителей Церкви — святитель Иоанн Златоуст. Приведем (в сокращении) одну из его бесед на Евангелие от Матфея.

Так как Христос много беседовал об опасностях, о смерти и страданиях Своих, об избиении учеников и завещал им тяжкие подвиги, которым они должны были подвергнуться в настоящей жизни, и притом весьма скоро, между тем как блага — спасение, например, души для тех, кто губит ее, пришествие Христа во славе Отца Своего, воздаяние наград за подвиги — оставались для них в надежде и ожидании, то теперь, желая просветить взор их и показать, сколько то возможно для них, в чем будет состоять та слава, с которой Он придет, открывает им эту славу еще в настоящей жизни, чтобы они, а особенно скорбевший Петр, не печалились о своей смерти, равно как и о смерти Господа своего.

<…>

Итак, взяв верховных апостолов, возвел их на гору высокую одних, и преобразился перед ними: и просияло лицо Его, как солнце, одежды же Его сделались белыми, как свет. И вот, явились им Моисей и Илия, с Ним беседующие (Мф. 17, 1–3). Почему Христос берет только этих учеников? Потому, что они превосходили прочих: Петр сильной любовью к Иисусу, Иоанн — особенной любовью к нему Иисуса, а Иаков — ответом, который он дал вместе с братом своим: можем испить чашу (см.: Мф. 20, 22), и не одним ответом, но и делами — как другими, так и теми, которыми он оправдал свои слова.

<…>

Для чего же тут являются Моисей и Илия? На это можно много представить причин. И, во-первых, так как одни из народа почитали Христа за Илию, другие за Иеремию, иные за какого-либо из древних пророков, то и являются главные пророки, чтобы видно было различие рабов от Господа, и то, что Петр справедливо похвален, за исповедание Христа Сыном Божиим. Можно указать, далее, и вторую причину. Иудеи часто обвиняли Хрис­та в преступлении закона и в богохульстве — будто бы Он похищал славу Отца, Ему не принадлежащую, и говорили: не от Бога Этот Человек, потому что не хранит субботы (Ин. 9, 16); и еще: не за доброе дело хотим побить Тебя камнями, но за богохульство и за то, что Ты, будучи человек, делаешь Себя Богом (Ин. 10, 33); поэтому, чтобы показать, что оба обвинения произошли от зависти, а Он свободен и от того, и от другого — то есть, что Он ни закона не преступил, ни славы, не принадлежащей Ему, не присвоил, называя Себя равным Отцу, — Он представляет мужей, прославившихся и исполнением закона, и ревностью к славе Божией.

<…>

Наряду с указанными можно привести и еще причину. Какую же? Этим явлением Иисус Христос хотел научить учеников тому, что Он имеет власть над жизнью и смертью и владычествует над небом и землей. Для того-то и являются здесь и умерший, и еще не испытавший смерти. Пятую же причину (а это, действительно, пятая) представил сам евангелист. Она состоит в том, чтобы показать славу креста, утешить Петра и других учеников, боявшихся страдания, и ободрить их сердца. В самом деле, явившиеся два мужа не молчали, но говорили о славе, которую он намерен был явить в Иерусалиме, то есть о страдании и о кресте, потому что страдание и крест всегда называются славой.

<…>

Видишь ли, как пламенно Петр любит Христа? Не думай о том, что предлагаемое им убеждение (Равви! хорошо нам здесь быть; сделаем три кущи: Тебе одну, Моисею одну, и одну Илии (Мк. 9, 5). — Ред.) не было обдумано; но рассуждай о том, как он пламенен был и как любовь к Христу сжигала его. А что Петр говорил это не из боязни за себя, то видно из слов его, которые он произнес, когда Христос предсказывал будущую смерть и исход Свой, — из слов: душу мою отдам за Тебя; хотя бы мне надлежало и умереть с Тобой, не отрекусь от Тебя (Мк. 14, 31). <…> Хотя Петр и имел откровение от Отца, но он не удерживал его постоянно, а смущался страхом — не только тем, о котором я сказал, но и страхом, родившимся в нем при самом видении. Потому другие евангелисты, говоря об этом и показывая, что причиной смущения, с которым он произносил эти слова, был именно страх тот, сказали: Марк — не знал, что сказать; потому что они были в страхе (Мк. 9, 6); а Лука, сказав: сделаем три кущи, присоединил: не зная, что говорил (Лк.  9, 33). Притом показывая, что как Петр, так и прочие ученики были поражены большим страхом, Лука говорит о них: отягчены были сном; но, пробудившись, увидели славу Его (Лк. 9, 32). Под сном здесь евангелист разумеет большое отягчение, происшедшее в них от видения. Как чрезмерный блеск ослепляет глаза, так и они поражены были тогдашним светом. Этот свет явился не ночью, а днем, и слабое их зрение отягчалось величием блеска. Что ж далее? Ни сам Христос не говорит ничего, ни Моисей, ни Илия; но больший всех и более всех достойный веры Отец глаголет из облака.

<…> Что ж говорит голос этот? Сей есть Сын Мой возлюбленный (Мф. 17, 5)! Если же Иисус есть Сын возлюбленный, то не бойся, Петр! Тебе уж нужно было знать и могущество Его, и увериться в Его воскресении. Если же ты не знаешь, то, по крайней мере, ободрись голосом Отца. Если Бог всемогущ — как Он и действительно таков, — то и Сын всемогущ. Потому не бойся угрожающих опасностей. Если же ты все еще не соглашаешься, то, по крайней мере, рассуди, что Он есть Сын, и Сын любимый: сей есть Сын Мой возлюбленный! Если же Он любимый, то не бойся. Кто погубит того, кого любит? Итак, не смущайся; хотя бы любовь твоя к Нему была безмерна, но ты не любишь Его так, как любит Родивший Его, Который о Нем благоволит. Он не потому только любит Его, что родил Его, но и потому, что Он равен Ему во всем и одну имеет с Ним волю. Следовательно, причина любви Его двоякая, или даже троякая, то есть: что Он Ему Сын, что возлюбленный, что в Нем все Его благоволение. Что ж значит: в Котором Мое благоволение (Мф. 17, 5)? Отец как бы так говорит: в Нем покой Мой и услаждение; и это потому, что Он во всем совершенно равен Отцу; воля у Него одна с волей Отца, и, будучи Сыном, Он во всем составляет одно с Родившим. Его слушайте (Мф. 17, 5) — так что, если бы Он захотел быть распятым на кресте, ты тому не противься.

И, услышав, ученики пали на лица свои и очень испугались. Но Иисус, приступив, коснулся их и сказал: встаньте и не бойтесь. Возведя же очи свои, они никого не увидели, кроме одного Иисуса (Мф. 17, 6–8). <…> И когда сходили они с горы, Иисус запретил им, говоря: никому не сказывайте об этом видении, пока Сын Человеческий не воскреснет из мертвых (Мф. 17, 9). Действительно, чем более стали бы рассказывать о Нем чудесного, тем труднее для многих было бы тогда верить этому. Притом соблазн о кресте от того еще более увеличивался. Потому­то Он велит им молчать, и не просто велит, но снова напоминает им о Своих страданиях, как будто бы приводя причину, по которой Он повелевал им молчать, — запретив именно не всегда открывать это, но только до тех пор, пока Он восстанет из мертвых.

<…>

Впрочем, и мы, если захотим, можем увидеть Христа — не в таком виде, в каком они видели Его на горе, но в виде гораздо лучшем, потому что впоследствии Он придет не в прежнем виде. Тогда Он, щадя учеников, явил им столько славы, сколько они могли снести; после же Он придет во славе Отца Своего, не с Моисеем только и Илией, но с бесчисленными воинствами Ангелов, с Архангелами, с Херувимами, со всеми их несметными полчищами; не одно облако будет над головой Его, но все Небо будет сосредоточено над Ним.

Источник: Саратовская епархия

(24)